Почему Лия Ахеджакова стала Дон Кихотом Страшен вид карлика на сцене. Пугающе выглядят распятые бычьи туши, у которых отрезают яйца. Эти яйца — на вес золота, почти как стволовые клетки: дают бессмертие. Вот такой “Circo Ambulante” выпустил Театр наций Евгения Миронова. Сам Миронов в спектакле не занят и смотрит его с балкона верхнего яруса. Зрелище — смесь цирка с вполне реалистическим театром — обескураживает и потрясает не только его.

Премьеру в „Нации” выпустил питерский режиссер Андрей Могучий, и его фамилия в очередной раз абсолютно оправдала размах постановки. На сцене все большое, и всего много: металла (8 здоровых конусов), артистов (17), рабочих сцены (в два раза больше, чем артистов) и один карлик (любимый артист режиссера Алексей Ингелевич). Его крохотный рост только подчеркивает масштаб предприятия. Но не числом и размером берет Могучий, а поражает размахом мысли и фантазии, которые он развил в своем цирке с помощью художника Максима Исаева (участник знаменитой группы „АХЕ”).

Кто бы мог подумать, что вечная история о доблестном рыцаре-одиночке Дон Кихоте можно поведать таким способом, как сделала эта художественная пара! Сюжет, придуманный ими, шокирует и смешит: на некоем острове есть городок, где все плохо — народ обнищал, предприятия закрываются, работы нет. Функционирует один мясокомбинат, объявленный стратегическим объектом и засекреченный. Все дело — в бычьих яйцах, которые дарят бессмертие. Яичный бизнес острова, естественно, в руках мерзавцев от власти со всеми сопутствующими элементами: мафия, конкуренты… Бред? Да как сказать… Замените яйца на нефть/газ или золото/бриллианты, ну, наконец, марихуана/героин — картина вполне реальная и узнаваемая в любой точке мира. Замените Дон Кихота на одиночного пикетчика или непроплаченного правозащитника, ну, наконец, нециничного студента — то же самое будет.

Впрочем, уловить внешние приметы времени — дело нехитрое, а вот увязать все это, избежав прямолинейности актуального искусства, — здесь требуется талант Могучего и Исаева. На текстовом уровне он (талант) проявился в том, как слово, сказанное в начале, логично „прорастает” в середине, развивается и пробивает силой в финале. На уровне визуальном — талантливая фантасмагория. На контекстном уровне — серьезное высказывание.

Но посмотрим на сцену, где начинается бродячий цирк: шпрехшталмейстер (лыс, тощ, в обвисшем костюме) рассказывает историю про какой-то давнишний аттракцион. Мол, один чудак ловко метал ножи, но, однажды выпив, промахнулся и ножом срезал ухо своей дочери Марии. На этом весь цирк заканчивается, уступая место инженерно-конструкторской мысли: конусы из металла грозно ездят по сцене, внутри они полые, набитые множеством коробочек, а в коробках — яйца, а в яйцах, наверное, игла, переломив которую… Сказочный ход про Кощея Бессмертного сопровождается терминами „колдуны”, „чародеи” — разумеется, злые, что околдовали нашу страну. Эзопов язык в нынешних условиях кажется лишним: кто есть кто, и так все ясно.

А в чудной стране женщины режут бычьи яйца, работая в унизительных условиях: конвейер с коробками, мрак, на ногах спущенные чулки в резинку. Но есть магия, нечто завораживающее в этой метафорической и вполне реалистической истории. Что именно — не скажешь, скорее все вместе: странные конструкции, надувные акулы, что плавают меж людей в тяжелом синем свете (отличная работа Александра Сиваева), парочка белых медведей, время от времени держащих над головами лозунги типа: „С нами мох” или „Герда, икай”. Безусловно — злобный карлик, понукающий работниц. А они — как персонажи фильмов Феллини: лица привлекательно-некрасивые, что называется, мимо не пройдешь (Ольга Лапшина, Анна Гусарова, Арина Маракулина, Наталья Павленкова — где только таких нашли?

Практически ни одного артиста Театра наций: все — приглашенные в результате строгого кастинга.

А при чем здесь Дон Кихот, спросите вы. Эту линию представляет приглашенная пара — Лия Ахеджакова и Альберт Филозов. Она играет ту самую Марию, которой подвыпивший метатель ножей отхреначил ухо, и теперь она вместе с другими режет быкам яйца и ухаживает за больным возлюбленным. А Филозов — протестант-одиночка, всю жизнь бьющийся с ветряными мельницами без учета, в какой части света они поставлены, — характер решает судьбу, а не место действия. В данном случае герой Филозова имеет латиноамериканское имя.

Андрей Могучий о выборе главных героев:

— Мы ничего не задумывали специально, все происходило само собой. Началось с того, что для меня Ахеджакова соединилась с Дон Кихотом. Почему женщина — и вдруг Дон Кихот? Как это увязать? Так и возник цирк, да и весь сценарий возник из каких-то реалистических ситуаций. Может, поэтому жанр спектакля, по определению Максима Исаева, — метареализм.

Если метафорическое и магическое придумали Могучий с Исаевым, то реализм высшей пробы несет игра Ахеджаковой и Филозова. В финале их герои поменяются местами: надорванный вечной борьбой Дон Кихот отправится умирать, а его образ (в том числе и костюмный) примет на себя Дульсинея. Ее пламенно-проникновенный монолог с полными детской горечи ахеджаковскими интонациями имеет много общего с личным выступлением актрисы, хорошо известной своей гражданской позицией, что не так давно она озвучила на Facebook`e. Зал аплодирует словам: „…а нас все грабят и все дурачивают…”. В общем, российский “Circo Ambulante” себя еще покажет.