#сонетышекспира Тимофея Кулябина

Не случайно этот спектакль Театра наций, созданный при поддержке Фонда Михаила Прохорова, был показан в рамках международного фестиваля «Территория». Студенты и прочая театральная молодежь непременно должны увидеть, понять и оценить то, каким разным, небанальным, спорным, подчас вызывающим и непривычным может быть современный спектакль.

И в этой ситуации, не думая о рангах и званиях, запросто можно поставить в один ряд мэтра Томаса Остермайера и молодого Тимофея Кулябина, хореографа Акрама Хана и дирижера Теодора Курентзиса, Константина Богомолова и авторов социальных проектов. Этот фестиваль действительно является «школой», как и прописано в его статусе, совмещая показы спектаклей с лекциями и мастер-классами актуальных мастеров современного театра.

Режиссер Тимофей Кулябин тоже может быть разным, и ты вряд ли сможешь заранее предугадать, каким окажется его новый спектакль. Даже если довелось видеть практически все его постановки. Даже если премьера спектакля предваряется режиссерскими интервью. Впрочем, Кулябин однажды сказал, что ему очень интересно, если зрительская фантазия устремляется в каком-то другом направлении, не всегда совпадающем с тем, которое наметил сам режиссер. Еще готовившиеся к постановке «#сонетышекспира» анонсировались как обращение через поэзию великого Барда к темам увядания, забвения, смерти. И сами сонеты, видимо, отбирались с этой точки зрения. И еще, как говорил режиссер, в этом спектакле зашифрованы десятки не менее великих произведений мировой живописи. В общем, каждому зрителю найдется над чем поломать голову после того, как он выйдет из этого почти медитативного погружения в поэзию, музыку и пластику.

Небытие, смерть, забвение… Впору задать вопрос, только ли к человеку применимы все эти понятия в «#сонетахшекспира»? Или, может быть, к самому театру и его времени, тем теням прошлого, которые, кажется, до сих пор бродят и в этих стенах – бывшего Театра Корша? Ныне перестроенного, модернизированного для Театра наций, но существовавшего когда-то -- со своими страстями, интригами, человеческими и актерскими судьбами. Все было другим, почти ничего не осталось, разве что отдельные интерьеры и афиши со старыми фотографиями. И то, что видит сегодняшний зритель на малой сцене Театра наций – это своего рода воскрешение теней прошлого. Говорят, спектакль репетировался в Зеркальном фойе, и декорации Олега Головко – точная копия тех интерьеров: большие оконные проемы, зеркало между ними, старый рояль. Только все это заметно тронуто временем, покрыто не банально бытовой, но голубоватой театральной пылью. Не театр – призрак театра. Не люди – тени, не покидающие родимых стен, как следует из всех театральных легенд.

Актеры, занятые Кулябиным, молоды и красивы: Елена Николаева, Наталья Меньшова, Мария Фомина, Виталий Гудков, Олег Савцов, Елена Дронова и другие. Их персонажи никак не персонифицированы, не названы, да и одеты в своеобразную «униформу», где преобладает все тот же серо-голубоватый цвет. Голоса лишены интонации, лица – мимики, пластика до поры сдержанна и не менее медитативна, пока в какой-то момент страсть не вступает в свои права (хореографы Иван Естегнеев и Евгений Кулагин). Дуэты-диалоги мимолетны, не успев сложиться, тут же прерываются, перетекая то в трио, то в квартет, то в общий ансамбль. Спектакль и строится по поэтически-музыкальным канонам, включая в себя не только шексировские сонеты, звучащие в разных переводах и порой на разных языках, но арии и вокализы, а музыка, живая или транслируемая – его неотъемлемая часть.

Это хорошо срежиссированное действо оставляет ощущение спонтанности, но не хаотичной, а той, когда слово рождается из музыки, музыка дает настрой пластическим вариациям, которые переходят в очередной поэтический фрагмент. Да, иногда актеры подходят к шкафчику, висящему на стене, и, подобрав нужный ключ, достают оттуда что-то не менее эстетски-«пыльное»: старую дамскую сумочку  пудрой и помадой, шкатулку, книгу. Но подобный прием в этой ситуации даже не кажется принципиальным. Эти вещи тоже «атмосферны» и словно бы вызывают в памяти актеров-теней тот или иной забытый эпизод, который непрямым образом начинает воплощаться перед нами. Впечатлительному и сентиментальному зрителю так и кажется, что все это происходит само собой, каждый вечер и без зрительского участия.  «Небытие окружает меня», – именно с этой строки в титрах начинается и спектакль, а не с шекспировских откровений. Хотя многое из того, что звучит на этой сцене, этой строкой можно и резюмировать.

#сонетышекспира могли бы остаться изящной эстетской акварелью, нечаянно запечатлевшей призраков театра прошлого, без всяких признаков остро популярной сегодня актуальности и постановки насущных вопросов бытия. Но молодой режиссер, прекрасно справившийся с этой задачей, ею не ограничился, решительно столкнув в своем спектакле мечтательно-прекрасное прошлое и рационально приземленное настоящее. Столкнул «весомо, грубо, зримо», как сказал другой поэт, из другого времени. Разделил четкой демаркационной линией, в качестве которой выступает бело красная лента ограждения. Такой ограничивают зону преступления или резервацию, в которую и помещен эстетский мир спектакля. Угрюмые и равнодушные монтировщики снимают ее в начале действия и возвращают в финале, прямо на наших глазах. Они и сами все время перед глазами, намеренно разрушая театральную иллюзию. Делают перестановки, в перерывах пьют чай, закусывая «дошираком», смачно рыгая. Не везет и пыльному роялю, обломку старого мира. Воду, капающую, вероятно, из протекающей крыши, в незнамо как внедрившиеся на территорию шекспировской поэзии эмалированные тазы, ничтоже сумняшеся сливают под крышку рояля. И постепенно инструмент перестает звучать, остается лишь сухой стук клавиш, да ритм, который пытается сохранить в этом стуке пианист. А певица, начинающая очередную арию, вынуждена то и дело останавливаться, ожидая настройки. Музыка еще прорывается из недр этого разоренного инструмента, кое-как, через силу, пока не замолкает окончательно.

И такой замечательный финал сам собой складывается у этого спектакля. «Закат», -- командует голос невидимого помрежа, и стройные фигуры застывают, сначала словно бы залитые вечерним солнцем, постепенно погружаясь в полную темноту. Зато слева визуальным и цветовым диссонансом высвечивается агрессивно красная бутылка с кетчупом и остатки недоеденного «доширака». Казалось, на этом можно было бы поставить точку, которая стала бы не только знаком препинания и обозначением финала, но и его эмоциональной оценкой. Но «#сонетышекспира» продолжаются еще некоторое время, как будто тени упорно не хотят покидать привычного места обитания. Но все-таки придется…

Этот странный спектакль Тимофея Кулябина, конечно, уже обрел как своих поклонников, так и не желающую погружаться в эту статичную с точки зрения привычного действия историю публику, которая подчас покидает зал, не дожидаясь финала. Ведь тут не услышишь чтения стихов «с выражением», не найдешь сюжета, да и общую идею каждый считает по-разному. Но все же это столкновение театральных времен звучит очень сильно, эмоционально и пронзительно. Для режиссера же «#сонетышекспира», кажется, стали каким-то промежуточным этапом, поисковой системой, а результаты поиска пока никому не известны. Но в этом-то и есть главная привлекательность.