"И я там был. Сказки Афанасьева" похожи на художественный перформанс – забавный и одновременно пугающий.

О чём спектакль

Сборник сказок

На сцене друг друга сменяют мини-спектакли – девять сказок из сборника фольклориста Александра Афанасьева, среди которых есть как малоизвестные "Терем мухи",  так и всем знакомые "Гуси-лебеди", "Сестрица Алёнушка, братец Иванушка" и "Колобок". Каждая сказка – отдельное представление, разыгрываемое в пространстве без декораций: меняется только освещение, от умиротворённого голубого до тревожного кроваво-красного. Цвета намекают на смену настроений внутри каждой сценки, подсвечивая перемены актёрских эмоций. Связь между сменяющими друг друга историями о жадной старухе, сомневающемся журавле и хитрой лисе обеспечивает общая лаконичная стилистика сценографии и собственно артисты, каждый из которых играет в постановке по несколько ролей.

Впечатления

Жестокая расплата

Режиссёр-постановщик спектакля Арсений Мещеряков не редактировал тексты сказок – они звучат со сцены без литературной обработки, сохраняя свой языковой колорит. "Сказки театральны по своей природе, в каждой — свои звучание, ритм, характер. По сути, готовая музыкальная партитура", – поясняет режиссёр. Тексты сказок, действительно, в той или иной степени пропеваются со сцены в тональностях фольклорных напевов. Причём многие из них получились такими запоминающимися, что их мелодичные формы спустя несколько дней после постановки не стираются из памяти. "Я, муха-горюха, я, вошь-поползуха, я, блоха-попрядуха", – распевно рассказывает первую сказку "Терем мухи" актриса Анна Галинова, постепенно, слово за словом, разворачивая текст, как песню, и вводя зрителя в лёгкий транс. После этого, похожего на инициацию, вступления ты уже чувствуешь себя как дома в фольклорном лесу рассказанных архаичным языком историй, где отсутствие декораций только усиливает ощущение пребывания внутри некоего сновидения.

Известно, что любая фольклорная история в чистом виде – это вовсе не милая детская сказка, а поучительная новелла, беспощадная к нежным чувствам слушателей и часто без признаков хеппи-энда. Герои сказок оказываются наказаны за свои пороки или недостатки, от самых невинных, вроде наивности, до более серьёзных, например, жадности. Любопытный кузнец, который пошёл искать на свою голову Лихо, поплатился за свой праздный интерес к испытанию судьбы лишением руки, жадная старуха обернулась медведицей, а свинья заплатила за наивность жизнью. Для архаичного текста как ни для какого другого естественны любые преувеличения при воспроизведении: гиперболизированные эмоции, театральные интонации. Всё чрезмерное в фольклорном пространстве вдруг становится естественным, как во сне само собой разумеющимся кажется любое фантастическое действие. 

Некоторые из сказок решены в пародийном ключе, как, например, "Журавль и цапля", персонажи которой напоминают недалёких представителей расслабленной клубной молодёжи. А вроде бы лаконичные с точки зрения диалогов герои других историй удивляют целым спектром сильных эмоций, как, например, Дерево в "Жадной старухе": сначала оно робко шепчет от страха, а в конце комично рыдает от гнева.

Фишки

Колобок-космонавт

Костюмы, будто взятые напрокат у современных художников-перформансистов, подчёркивают как комическую, так и макабрическую сторону сказок. Дерево простирает к зрителю свои руки-ветки с рассевшимися на них птицами из вяленой шерсти, Щука грозно надвигается на перепуганных рыбёшек в зубастом чепчике, а у Колобка – жёлтый шерстяной шлем космонавта. Все эти детали гардероба ещё ярче подчёркивают характерное для фольклорного повествования переплетение комического с жутковатым. Красные вяленые рожки "Козёльчика" отдают чем-то адским, Щука пугает своей, на грани комедии, хищностью. Страшно смешно – это оксюморонное разговорное клише идеально подходит для описания всего увиденного на сцене.