В Театре Наций отмечают год русской классики

Режиссер и художник Филипп Григорьян предложил свою версию знаменитой гоголевской комедии «Женитьба», дав спектаклю интригующее жанровое определение «токсичный китч». Но при этом сохранил оригинальный гоголевский текст практически без купюр.

Вот и получилось, что в какие одежки гоголевских персонажей не ряди, хоть в причудливые костюмы Гали Солодовниковой, хоть в традиционные фраки с панталонами, суть от этого мало меняется. Потому что во все времена в России проживали ленивые великовозрастные женихи, капризные невесты и свахи обоих полов. И всегда при этом маялся человек между личной свободой и необходимостью «закон исполнить». Да и самому Николаю Васильевичу, как известно, потомства не оставившему, поди, не раз докучали вопросом: «Не хочет, мол, барин, жениться?». Сегодня все куда громче и агрессивнее. Не хочешь, так подтолкнем, а то и заставим, да еще и в телевизор засунем. Тут уж деваться некуда, поневоле скажешь сакраментальную фразу: «Давай поженимся!»

Григорьян эту современную китчевую агрессивность, упакованную в парчу со стразами, загримированную так, что мама не горюй, вытащил на сцену и «поженил» с гоголевской пьесой. Театральный брак, затеваемый, возможно, по расчету, оказался по любви. И даже Ксения Собчак, сыгравшая роль свахи Феклы Ивановны, гармонично вписалась в эту историю: нужна была медийная персона, оказавшаяся совсем неплохой актрисой.

Ну а дело было так. Жил себе богатый «барин» Подколесин – Максим Виторган, трансформировавшийся в спектакле Григорьяна в некоего олигарха, владельца нефтяных скважин. Вот они, скважины, возникают на экране, как в психоделическом мультике. Экран как символическое окно то и дело демонстрирует перемену пейзажей, вероятно связанных с образом жизни Подколесина. Тут тебе Кремль, а вот уже Эйфелева башня, а то и какой-нибудь Тадж-Махал. Жил долго: солнце над Кремлем всходит и заходит, день сменяется ночью, года летят, как облака над Москвой. Вот уж и слуга Степан – Сергей Куликов согнулся, оброс седой бородой, да и упал замертво. А Подколесину только торт принесли, украшенный цифрой 45. Тут уж делать нечего: либо и впрямь жениться, либо помирать. Сваха – Собчак так является на сцену: в парче и золоте, но с косой смерти за плечами. И одурманенный кокаиновыми грезами, а также ушибленный собственным неудачным опытом женитьбы Кочкарев – Виталий Хаев тут же вступает в игру. Ну а как иначе: желание «урыть» соперника по бизнесу давно вошло в кровь дельцов всех мастей.

Меж тем Подколесин наш, даром что олигарх, совсем не охамел и не скурвился. Максим Виторган очень тонко и сдержанно ведет эту комедийную роль: меланхоличный и «негромкий», не слишком повзрослевший «барин» немного похож на Обломова. И в халате ему привычнее, чем во фраке, и с дивана вставать лень, и компания плюшевого медвежонка милей всяких публичных светских «пати». Медвежонок же тоже, как в мультике, периодически оживает и даже сопровождает жениха в его матримониальных странствиях.

Агафье Тихоновне – Анне Уколовой – по жизни повезло меньше: торгует шаурмой вместе с тетушкой Ариной Пантелеймоновной – Анной Галиновой в компании с гастарбайтершей – нежноголосой Дуняшкой (Сэсэг Хапсасова). А тут вот неожиданно женихи подвалили, да всех мастей, да такие странные, что поди сделай правильный выбор. И в этот момент Григорьян выпускает на сцену абсолютно органичную гоголевскую чертовщину, пусть и по другим его произведениям рассыпанную, но узнаваемую сразу же и без помех. Экзекутор Яичница – Олег Комаров является в образе толстенного «омоновца». Анучкин – Антон Ескин, доставлен прямо в цинковом гробу, похож одновременно на мумию и фрагмент позеленевшего памятника. В общем, чистый зомби, у которого разве что и осталось в памяти, так почтение к французскому языку. Жевакин – Сергей Пинегин упрятан в скафандр то ли космонавта, то ли водолаза. И кружится над ними Агафья Тихоновна – Уколова как хищная чайка, хрипло выкрикивая: «Пошли вон»!

А гоголевское – разное! – тут из всех щелей лезет, не заметят разве что эксперты неизвестного института имени известного академика. Вот несчастный старичок Жевакин – Пинегин уезжает в никуда в картонном автобусе с надписью «в парк», ну как тут не вспомнить Акакия Акакиевича? Да и нынешний финал с прыжком Подколесина-Виторгана в окошко здесь не столько смешон, но и жутковат – окошко-то оказалось где-то на вершине многоэтажного дома. И летит маленький рисованный человечек вниз, в бездну, в вечный покой. А ведь знал, точно знал, на каком этаже квартирка, но когда стала спускаться прямо на него массивная конструкция, видимо символизирующая «устои» и угрожающая навсегда отрезать путь к отступлению, не побоялся ведь, все равно выпрыгнул.

Что же осталось: снимающая грим сваха, «поданная» на небольшом экране и произносящая последние гоголевские реплики. Не удалось предприятие, но ток-шоу должно продолжаться…