Художественный руководитель Театра Наций Евгений Миронов продолжает воплощать идею «децентрализации» театральной жизни в России — четвертый «Театр Наций FEST» проходит в Тобольске. Впервые премьера театра состоялась не в столице. Новый спектакль «Наше все... Тургенев. Метафизика любви», который Сати Спивакова и Владимир Кошевой сыграли для гостей фестиваля, москвичи увидят лишь в начале нового сезона — 21 и 22 сентября в Театре Наций. Исполнительный редактор «Коммерсантъ Стиль» Елена Кравцун поговорила с исполнительницей главной роли, актрисой и телеведущей Сати Спиваковой о Полине Виардо, токсичных отношениях и кино.

— В основе литературного спектакля «Наше все... Тургенев. Метафизика любви» незаконченный сценарий Сергея Соловьева («Асса»), фильм по которому так и не был доснят. В постановке звучит музыка, поэзия. С учетом еще и киноосновы этого проекта получается настоящий синтез искусств. Как это все сложилось?

— Во-первых, я пребываю в полном счастье в связи с этим спектаклем, созданным на базе и при поддержке одного из моих любимых театров — Театра Наций. Евгений Витальевич Миронов — мой давний друг, но я даже не мечтала когда-нибудь играть на этой сцене и чувствовать себя частью этого товарищества. Во-вторых, изначально мы планировали с Владимиром Кошевым и пианистом Алексеем Гориболем сделать на 200-летие со дня рождения Ивана Тургенева (отмечалось в прошлом ноябре.— «Коммерсантъ Стиль») одноразовую акцию: взять переписку Тургенева и Виардо, соединить ее с живой музыкой и выпустить как литературно-музыкальную композицию. Но когда мы обратились к самим письмам, то поняли, насколько это непростая задача. Полина Виардо была необычной женщиной во всех смыслах. После смерти Ивана Сергеевича Тургенева она передала в Россию их переписку, тщательно ее отобрав.

— По сути, она «отформатировала» их письма, чтобы они приобрели необходимое ей звучание.

Да, писем Тургенева оказалось больше 300 — в них пламенные признания в любви. Он называет Полину Виардо «драгоценным, любимым, необыкновенным существом, лучшей из женщин», а когда он хочет сообщить что-то интимное, то переходит на немецкий, потому что ее муж Луи Виардо немецким не владел.

Иногда переписка течет по-французски, иногда — по-русски: Виардо ведь учила русский язык. Их роман длился 40 лет, но вот ее писем в этом эпистолярном наследии наберется от силы штук восемь-девять. В них она пишет в основном о себе: как она пела в концерте, как к ней приходил Шарль Гуно, и в каком она вышла платье. Она очень умело «смистифицировала» связь с Тургеневым и скрыла свое личное отношение к нему. Их роман до сих пор остается загадкой. Есть только одно свидетельство ее неравнодушия: после его смерти на нее свалилось множество нападок со стороны непрямых и прямых наследников, ее осуждали, на что она ответила: «Я прожила с избранником своего сердца 40 лет по тем законам, которые были нами установлены, приняты и нам понятны — кто имеет право нас судить?»

— Очевидно, что эти отношения были совсем непростые...

— Но строить спектакль на их переписке нам было неинтересно. Володя Кошевой вспомнил, что у Сергея Александровича Соловьева был сценарий о Тургеневе, по которому он даже начинал снимать в 1990-х годах фильм «Метафизика любви» с Олегом Янковским и Татьяной Друбич. Но деньги быстро закончились, и проект лег на полку. Поскольку мы дружим с Сергеем Александровичем, то он где-то в пыли для нас отыскал этот сценарий, отпечатанный еще на машинке. С ошибками, но литературный, написанный удивительно складным и красивым поэтичным языком, и долгий, видимо, фильм планировался часа на два. Мы оттуда вычленили линию Иван Тургенев—Полина Виардо—Луи Виардо. А так как сейчас жанр литературной читки сценариев со сцены в ходу (он не требует заучивания текста наизусть и предполагает некую отстраненность), то мы думали, что замутили историю на один вечер. Взяли в аренду Малую сцену Театра Наций. Евгений Витальевич Миронов это увидел, и у него возникла идея сделать из этого полноценный спектакль как часть цикла «Наше все...» (режиссер постановки Дмитрий Сердюк уже ставил спектакли этого цикла про Ахматову и Бродского).

— Я знаю, что спектакль очень минималистичный.

— Да, у нас практически нет декораций, их заменяет непрерывный саундтрек: мы все время находимся в пространстве звука — шум поезда, ветер, гул камина, разная музыка и видео. Это современный спектакль на двоих. Мне было очень интересно поработать в таком формате: в актерскую профессию я вернулась в 2014 году и даже не надеялась, что в карьере появятся такие бросающие профессиональный вызов проекты.

— Это настоящий выход из зоны комфорта.

— На мой взгляд, в выходе из зоны комфорта и состоит смысл жизни артиста, да и вообще человека, если он хочет оставаться на плаву, а не сидеть в углу. В нашем спектакле каждый штрих, звук, поворот головы имеют значение. Это очень тонкая история, и фальшивить здесь нельзя. В спектакле звучат знаменитые стихи «Утро туманное», которые Тургенев написал, познакомившись с Виардо и расставшись со своей предыдущей возлюбленной, а заканчивается спектакль двумя стихотворениями в прозе, которые Тургенев написал в последний год своей жизни и также посвятил Виардо,— «Стой» и «Как хороши, как свежи были розы».

— В последние годы в наш лексикон для описания взаимоотношений между людьми пришло несколько понятий из экологии. Например, «токсичность отношений». Вы очень серьезно погрузились в историю этого любовного треугольника, как вы считаете, была ли их связь токсичной?

— Я недавно была на на public talk «Лаборатория красоты», где в какой-то момент поняла, что я не на своем «празднике жизни». Все вокруг говорили о том, как надо правильно жить, спать, что надо есть, без сахара, без глютена и т. д. Спикерами были люди, которые по возрасту годятся мне в младшие дочери. Врачи тут же утверждали, что, не успев родиться, надо бежать в клинику и что вся жизнь должна быть подчинена отслеживанию состояния вашего кишечника. Но вся эта истерия вокруг глютена разве выдержала проверку временем? Она возникла примерно 15 лет назад, но есть ли такой человек, который, отказавшись от глютена, дожил до 100 лет? Где эти данные? То же самое и с отношениями.

Если люди создают свою модель отношений, в которых им комфортно, если они не мучают друг друга и не лгут, то это гармоничные отношения.
Мы все слишком подчинены тому, что «будет говорить княгиня Марья Алексеевна», мнению общества. А мне интересно, к чему отношения Тургенева и Виардо привели. Она была не просто великой певицей своего времени (есть свидетельства современников, что когда она пела, то все забывали о ее непритязательной внешности), но и очень умной женщиной, настоящей музой. Не было бы этих отношений — не было бы очень многих произведений Ивана Сергеевича Тургенева в русской литературе, и неизвестно вообще, продолжал бы он писать. Когда он с ней познакомился, то считался в России плохим поэтом, богатеньким сынком, мажором, как бы сейчас сказали, и заядлым охотником. Но в процессе долгих лет их с Полиной связи он превратился в личность, которая двинула русскую литературу вперед. С другой стороны, интересно ли было бы нам смотреть пьесу в театре про правильные экологичные отношения? По-моему, скука страшная. Вот «Гамлет» — экологичные ли там отношения? Да чудовищные! «Три сестры» Чехова — какие там кипят страсти!

— С возрастом убеждаешься, что в отношениях самое главное — коммуникация. Вы можете сколь угодно друг другу улыбаться за завтраком, спрашивать, как дела и какой фильм ты посмотрел, но если нет понимания, чем именно живет человек рядом с вами, что он по-настоящему чувствует, то отношения разваливаются.

— Конечно. Если говорить о браке, то один другому должен быть прежде всего интересен. Как вы понимаете, это уходит далеко за границы, обусловленные физической страстью и сексом. Если нет взаимного интеллектуального притяжения, то люди быстро становятся чужими.

— Тема коммуникации и семьи сегодня тревожит многих режиссеров в кино и театре.

— Я думаю, этот интерес обусловлен информационной перенасыщенностью вокруг. Это уход вовнутрь — в жизнь одного человека, семьи как микромира. Семья — это люди, перед которыми в идеале ты не боишься быть слабым и предстать таким, какой ты есть: ненапудренным, ненакрашенным, даже неприодетым. Это не значит, что надо полностью расслабиться, но семья — это те люди, перед которыми ты не боишься быть таким, каков ты есть наедине с собой. Настоящие отношения — когда не нужно все время думать о том, как ты выглядишь...

— В Instagram...

— Именно. Я все жду, когда это социальное явление наконец всем надоест.

Сейчас, если ты не отметился на мероприятии и не выложил фото в соцсеть, значит, ты там не был. А меня, если возвращаться к Полине Виардо, всегда интересуют и притягивают всю жизнь люди, которые стараются скрыть подробности своей личной жизни, а если приоткрыть, то чуть-чуть.

Конечно, условия нашей сегодняшней жизни таковы, что если я сняла очередную программу «Нескучная классика» и хочу, чтобы ее посмотрело больше людей, то нужно давать своим подписчикам информацию, тизеры, это необходимо. Но, с другой стороны, в постоянном выкладывании фотографий, как делают многие люди, есть параноидальный комплекс отсутствия признания и отсутствия внимания к себе. Например, такая звезда, как Грета Гарбо, жила в уединении. Для меня пример, как женщина должна идти по жизненному пути,— это одна из близких подруг Фанни Ардан. У нее нет Instagram, она не знает, что это такое, причем она технически очень подкована, для нее не проблема завести страницу. Она просто не хочет. Почему? Ты не должен знать, где она. Пусть об этом говорят журналисты. Личное пространство надо оберегать и быть вне зоны доступа.

— Она сама к этому пришла или после роли Марии Каллас, которая была великой затворницей?

— Каллас она сыграла давно, после этого у нее были еще замечательные роли в кино. Если честно, финансово она не обеспечена. Фанни всегда отказывалась от рекламы, при этом она снимается в малобюджетных фильмах, если ей интересен сценарий. Она всегда говорит: «Мой единственный люкс — это свобода». То же самое и с Полиной Виардо: она хотела о себе оставить ровно столько, сколько она хотела, чтобы о ней знали. Чтобы остаться легендой. Вот мы знаем, что Вацлав Нижинский был великим танцовщиком. В его время уже существовала видеозапись, но Дягилев не разрешил его снять ни разу! Остались фотографии, но не видео. Таким образом, он стал легендой, многие очевидцы пишут, что он не был так высок, как об этом говорили, что Мясин делал какие-то пируэты лучше. Но Дягилев решил из Нижинского сделать легенду, которая бы передавалась из уст в уста.

— Признайтесь, вы приложили руку к саундтреку спектакля?

— Мы собирали его, как нитку жемчуга. Естественно, Шопен. Полина Виардо пела на его похоронах. Десятников со своей волшебной музыкой прекрасно лег по настроению. Лично я приложила руку только к одному треку, имитирующему голос самой Полины (записи ее голоса не существует, но мы знаем, что у нее был большой диапазон). Я нашла потрясающую запись Джесси Норман, которая исполняет «Дороги любви» Пуленка. Кстати, с Джесси я знакома лично, она гипнотизер, шаманка, поет так, что в этот момент вы чувствуете, что отрываетесь от стула, на котором сидите. Ни одна певица в мире на меня не производила такого впечатления.

— В театре серьезных женских ролей достаточно, чего нельзя сказать о российском кино. Вы согласны с этим?

— Нельзя так однозначно сказать, иначе нужно было бы в кинопремиях отменить номинацию «Лучшая женская роль». Но в театре действительно легче реализоваться, можно обойтись минимумом средств, проще найти финансирование. На тот же «Театр Наций FEST» мы едем благодаря программе социальных инвестиций «Формула хороших дел».

А кино... Пока оно остается для меня сильной юношеской любовью. Знаете, как бывает: были вы влюблены в кого-то в юности, а потом вдруг снова с ним встречаетесь, проводите вечер и понимаете, что уже ничего не получится.

— Почему?

— Я очень любила этот процесс: казалось, что в кино я себя чувствую комфортнее и свободнее, за плечами был ГИТИС, а потом так случилось, что кино из моей жизни исчезло. Потом оно немножечко появилось, когда я снялась в двух фильмах Ренаты Литвиновой, а в этом году на «Кинотавре» у меня была короткометражка Лены Поляковой по очень забавному сценарию Александра Цыпкина «Ты его любила?». Сценариев мне не присылают очень давно, сниматься в кино меня не зовут очень давно. Это не жалоба, это констатация. Значит, сейчас так. Я привыкла принимать это и знаю: то, что мое, ко мне придет.

Что касается сценариев за последние годы, то я люблю Звягинцева. Мне интересно такое кино. Обожаю его фильм «Елена» еще и за то, что он не побоялся снять мою однокурсницу, которую я считаю великой актрисой, Надежду Маркину. Что же касается зарубежных фильмов в последнее время, то, что ни посмотрю, все — точное попадание в меня. Вот, например, фильм «Жена» с Гленн Клоуз, который я посмотрела подряд два раза, а третий — кусочками, потому что мужу показывала. До слез, такая работа. И, конечно же, фильм «Фаворитка». А из самых последних, с чем я хожу в голове,— «Боль и слава» Альмодовара. В игре Пенелопы Крус и Антонио Бандераса ты будто даже запах пота ощущаешь через экран, слышишь все, что внутри происходит у артистов. А это умение снять артиста крупным планом, когда ты видишь просто каждую пору на лице и при этом это не безобразно, а потрясающе. Вот такое кино я люблю.