Российский театр — в зеркале сезона и жизни

Сезон был бурным. В нем театр вышел на авансцену общественного внимания не только событиями, но и скандалами вокруг них.

Основной тенденцией сезона стало, на мой взгляд, тотальное упрочение «другого» театра. Пришло новое поколение, а с ним укрепилось направление сцены, оппозиционное предшествующему. Театр меняет ориентацию. Если раньше он стремился вверх — к жизни духа, сложному отражению человека, теперь — программно устремился вниз — к животной природе, некрасоте естества. «Другой» театр все больше стремится быть распознанным и другим сознанием — простым. Чтобы принять на сцене Онегина —  он должен пить пиво. Чтобы уделить внимание Карамазовым —  нужно немного внятного садо-мазо.

Снижение классики — главенствующее поветрие «другого» театра, ломающего под себя и антураж, и смысл нашей «нетленки». Если раньше, трактуя текст, театр открывал несказанное, теперь он прививает тексту чужеродное. Если считать сцену физическим и конкретным языком, как это делал Арто, можно сказать, что она говорит со зрителем той речью, которая его опрощает до знакомого. Сцена удостоверяет новую реальность, потребитель которой не хочет, чтобы его возвышали, главная потребность — чтобы его воспроизводили.

Но, к счастью, кроме другого, есть и просто — искусство театра.

МАСТЕРА. Шедевр сезона — «Вишневый сад» Льва Додина. Серьезные работы создали в сезоне Кама Гинкас («Леди Макбет нашего уезда») и Сергей Женовач («Записки покойника»).

«ФОМЕНКИ» без Фомы выжили и укрепились. Пять премьер за сезон, кипучая работа на всех площадках театра, трудное обретение равновесия и творческой формы. Полагаю, Евгению Каменьковичу приходится очень нелегко, и все-таки театр, оставшись без своего великого основателя, сумел задышать.

ЖЕНОВАЧ может ставить просто хорошо или очень хорошо, важно, что он всегда занимается искусством. К тому же существен сам опыт жизни СТИ, единственного в столице независимого театра.

ЧУЖЕСТРАНЦЫ. Ведущие мировые мастера сотрудничали в этом году с русским театром. Распространенная во всем мире практика приглашения звезд на постановку наконец становится штатным случаем нашей сцены. Все они — Деклан Донеллан, Робер Лепаж и Люк Персеваль — для этого дружно выбрали Шекспира. Самым революционным стал спектакль «Гамлет. Коллаж» (Театр Наций), в котором возможности техники несколько подмяли даже возможности такого уникального актера-трансформера, как Евгений Миронов. Превращения единственного артиста в ведущих персонажей самой постановочной пьесы мира имели для канадца Лепажа, кажется, в большей степени лабораторный интерес: сцена здесь — прежде всего испытательный полигон для человека, срощенного с технологией. Но все-таки материал «Гамлета» зовет на другие глубины… Самым отточенным стал спектакль «Мера за меру» Деклана Донеллана: безупречное соотношение вневременности и актуальности, остроумия и серьезности. Плод экспериментального союза Люка Персеваля с театром-фестивалем «Балтийский Дом» мне пока не знаком: отзывы разноречивы, однако, уверена: в любом случае опыт полезен.

УДАЧИ. Вызывающе неспешный «Кант» Карбаускиса. Свободный, словно висящий в воздухе спектакль «В ожидании Годо» Кирилла Вытоптова и Наны Абдрашитовой (театр «Мастерская»), развивающееся богоискательство Ивана Вырыпаева в спектакле УФО («Практика»), «Медведко», первый спектакль Олега Долина в Черной комнате РАМТа…

РОЛЬ. Елизавета Боярская со своей леди Макбет нашего уезда и чеховской Варварой выходит, на мой взгляд, в первый ряд артисток русской сцены.

ПРОЕКТ «ЧЕЛОВЕК» вновь возникает на сцене. В «Тихом Доне» Григория Козлова, «Канте» Миндаугаса Карбаускиса, «Бердичеве» Никиты Кобелева — заняты процессом понимания героя и антигероя в истории и метафизике существования.

ВЕДУЩИЙ КОНФЛИКТ сезона не заявлен нигде, но его следы повсюду. Это спор между теми, кто умеет ставить спектакли, и теми, кто свое неумение умно и уверенно превратил в тренд на рынке.

СКАНДАЛ СЕЗОНА! Константин Богомолов окончательно вытеснил Кирилла Серебренникова с места штатного скандалиста современной сцены. Чтобы отвоевать эту лакомую позицию, потребовался мини-погром, с шумом и яростью, — вопреки совету Чехова, как не следует поступать интеллигентному человеку («Порядочные люди не уходят, хлопнув дверью со словами «С вами жить нельзя!»)… Впрочем, Богомолов стал сильно повторяться. Посмотрим, как он замахнется на «наше всё»: премьера «Бориса Годунова» назначена на сентябрь.

А вот Кирилл Серебренников познал на собственной коже, сколь непросто руководить театром и как (даже несмотря на целый штат критиков на жалованье) — нелегко обеспечить «Гоголь-центру» требуемую посещаемость.

Дмитрий Волкострелов, чей спектакль о «Трех днях в аду» уже снят из репертуара Театра Наций, в этом сезоне заново актуализовал бессмертный вопрос о голых королях. Попытки создать свои мини-модели ада «другому театру» удаются отлично. Но нет ни одного явления иной природы.

ГОРА РОДИЛА МЫШЬ. К сожалению, ни из одного из трех выпусков Школы Театрального лидера пока не вылупилось никого, на лидера похожего. Зато скандал, порожденный несовместимостью «Группы юбилейного года» и труппы Театра на Таганке, давал бесконечные поводы для комментариев. Не уход Любимова, не смерть Золотухина, не тлеющий конфликт за кулисами, а столкновение двух поколений, не сумевших породить ни единого убеждающего художественного акта, — окончательно обессмыслил сегодняшнюю «Таганку». О том, как в нынешнем ЦИМе умеют работать, кстати, продемонстрировало пышно заявленное 140-летие Мейерхольда, акт нереальной, как нынче говорят, бесталанности, поданный с немалым пафосом.

ЧЕЙ СТОН РАЗДАЕТСЯ. Имеет место системный кризис в головах начальников культуры. Сергей Капков, конечно, стал осмотрительнее после того, как Евгению Шерменеву, не успевшую довершить кадровую революцию, из театрального департамента столицы отправили верстать план гастролей в Минкульте. Похоже, он уже понял, что с театрами скандала не оберешься, и вряд ли уже решится подвергать столичные театры безоглядному реформированию; скорее выберет средний путь — маститых объявить национальным достоянием, прочим — открыть рестораны при театре.

А министр Мединский (Шварца на него нет!) окончательно запутался в своих пристрастиях: то нападает на современный театр, при этом выжигая каленым железом академические институты, то одобряет невесть что. Разруха в его псевдоисторической голове оборачивается аттракционами такой неслыханной компетентности, что мыслящая публика только стонет.

ПРИВЕТ ОТ СОВЕТОВ. На наших глазах театр снова стал полем, на которое вторгаются слуги режима, его доморощенные идеологи. На сцену вползает субстанция под названием «Энтео», стены театра пачкают националисты.

УПОВАНИЯ. Осень — время крупных премьер. На сентябрь назначена премьера «Маскарада» в Александринском театре. Валерий Фокин пригласил на роль Арбенина Петра Семака, артиста Малого Драматического—Театра Европы; мастера невероятного диапазона и мощи. Эта работа — оммаж легендарному спектаклю Мейерхольда, сыгранному в первом гуле начинающейся революции.

Думаю, главным программным жестом осени станет «Нюрнберг» Алексея Бородина в РАМТе. Спектакль с элементами кабаре — о природе нацизма, моральной приспособляемости общества — острый, неожиданный, драматически актуальный.

Сезон окончен. На его излете снова понятно: трагедия жизни ставит перед театром задачи, на которые он все еще не знает, как откликаться.