Главную (и единственную) роль в документальном спектакле «Зловещая долина» исполнит человекоподобный робот. Чтобы понять, что это значит, «РБК Стиль» решил прочитать текст, который лег в основу постановки. Премьера пройдет в Театре Наций 6 и 7 апреля.
Режиссер Штефан Кэги из немецко-швейцарской группы Rimini Protokoll, известной московским зрителям, например, по проекту Remote Moscow, собрал постановку по мотивам романа немецкого писателя Томаса Мелле «Мир за спиной». На сцене — точная роботизированная копия Мелле. Андроид рассказывает о жизни с биполярным расстройством и литературе как методе борьбы с ним. Кэги же попытается понять, что чувствует человек, когда его двойник берет все в свои руки.

«Зловещую долину» — результат коллаборации компании «Импресарио» Федора Елютина, Мюнхенского камерного театра и продюсеров из Берлина, Милана, Утрехта и Жироны — можно будет увидеть в Новом пространстве Театра Наций.

Про потерю

Хочу рассказать про одну из самых больших потерь в жизни — я лишился своей библиотеки.

Речь о ней зашла на званом ужине, по иронии судьбы устроенном в мою честь, — вышла моя первая книга. Честно говоря, эта идея была мне не по душе с самого начала, но я пришел, решив не портить вечер собравшимся и не обижать тех, кто его организовал. И не прогадал.

Ко мне подсела девушка, назовем ее Генри (на самом деле у нее было более приятное имя). Завязался разговор — он казался мне интимным, хотя я понимал, что откровенность Генри — скорее свойство ее нежной, доверчивой натуры, чем признак романтической заинтересованности. Как водится при знакомстве, речь зашла о литературе, и вместо того, чтобы выпендриться перед девушкой, показать, какой я начитанный интеллектуал, я возьми да и ляпни, что лишился своей любимой библиотеки.

Просто захотелось рассказать именно об этом. Как раз тогда я только учился не скрывать эмоций, делиться тем, что меня действительно волнует. Изливать душу первому встречному — довольно вульгарно, но, с другой стороны, странно игнорировать черные полосы жизни.

Бертрам, хозяин дома, услышал наш разговор с другого конца стола и моментально к нему подключился. Мы сошлись на том, что подобная потеря может быть довольно болезненной, ведь значимость библиотек возрастает с течением жизни и к определенному возрасту все, что ты прочитал, все накопленные знания становятся неотъемлемой частью твоей личности. Затем я повернулся обратно к Генри — очень уж хотелось рассказать ей причину потери библиотеки, чтобы между нами не осталось недосказанности. Я наклонился к ней и тихо-тихо, как никогда прежде, сказал, что у меня биполярное аффективное расстройство. Я подозревал, что она догадывается. Все догадывались. В английском языке есть выражение the elephant in the room («слон в комнате»). Так говорят, когда все вокруг намеренно игнорируют очевидную проблему — в упор не замечают этого самого «слона». Мой недуг — вот этот «слон», с хрустом давящий все, что мне дорого.

Я бережно коллекционировал книги. Жадный до искусства, культуры и науки, собрал впечатляющую, постоянно пополняющуюся библиотеку. Я любил каждую книгу всем сердцем. Мне нравилось, что за моей спиной стоят люди — писатели, повлиявшие на меня, переносящие в прошлое, или, напротив, мои нынешние коллеги, напоминающие о том, что жизнь течет — все меняется. Нет, конечно, я прочитал не все, но эти книги были мне необходимы — я уходил в них с головой и находил ответы на самые сложные вопросы. Музыкальная коллекция тоже была обширной: инди, электро, классика… И вот эти две составляющие — книги и музыка — были частью меня. Странное человеческое свойство — ассоциировать себя с тем, что нас окружает.

В 2006-м я распродал большую часть библиотеки — в первую очередь классику. Внезапно книги, которые я обожал, показались мне, пребывающему в маниакальной стадии, обузой, от которой я должен непременно избавиться. Год спустя, когда подступила депрессия, я ужасно сожалел о своем поступке. Коллекционер развеял по ветру все, что ему было дорого, и я не мог ничего изменить. В 2010-м вернулась мания и я продал оставшиеся книги вместе со всеми CD-дисками и даже частью одежды. В 2011-м я вынырнул из этого безумия и ужаснулся — сам лишил себя всего, что любил.

До сих пор скучаю по книгам. Пытаюсь убедить себя, что все нормально: даже психически стабильному человеку иногда хочется проредить свою библиотеку (но только проредить!). Или что рано или поздно мне надоели бы переполненные шкафы, захотелось бы минимализма — кабинет со столом, креслом и одиноко горящей свечой. Никаких пылесборников. Один нюанс: я психически нестабильный человек. Я не принимал решения проредить коллекцию — болезнь решила за меня. Опустевшие стены квартиры, кажется, насмехаются надо мной и напоминают о том, что я неудачник. Что в этой жизни я проиграл.

Генри поначалу не знала, что ответить. Но поспешила заверить меня, что понимает мое состояние и даже переживала нечто подобное, — хотя, конечно, ее проблемы не идут ни в какое сравнение с моими. Мы продолжили говорить об этом состоянии, об эмоциональных качелях, но я больше не хотел вдаваться в подробности и описывать, как именно болезнь изменила мою жизнь. Я не пожалел, что рассказал Генри о библиотеке, — я доверял ей. Недели через три мы признались, что влюблены друг в друга. Но жить вместе не стали — Генри всерьез беспокоила моя болезнь. Меня же смущала ее старая зажиточная семейка, довольно примитивная и зашоренная, несмотря на то что городская. Через неделю, очнувшись от эйфории, мы поняли, что «нам» в этом мире нет места. Сколько бы мы ни боролись с общественным мнением и сами с собой — не будет никаких «нас». С тех пор я посвятил Генри всего лишь в пару деталей своего недуга, хотя мог и должен был рассказать абсолютно все. Эту книгу я хочу посвятить вот таким упущенным возможностям (или невозможностям). И любви, от которой мы так легко и стремительно отказались