Сцена из эскиза спектакля “Порядок вещей”. Фото предоставлено Театром НацийВ последние дни лета Театр Наций под руководством Евгения Миронова (в рамках программы по поддержке театров малых городов России) провел в Таганроге лабораторию по современной драматургии на базе Молодежного театра. В команду спринтеров, призванных за пять-семь дней подготовить эскизы спектаклей, вошли петербуржец Георгий Цнобиладзе, главный режиссер Саратовского ТЮЗа имени Ю.П.Киселева Алексей Логачев, и режиссер со знаковой для Таганрога фамилией – Сергей Чехов из Новосибирска.

На долю Цнобиладзе выпала пьеса американского драматурга Нила Ла Бьюта “Порядок вещей”, состоящая в основном из диалогов эксцентричной барышни Евы и Адама – студента, подрабатывающего охранником в музее. Необычные обстоятельства знакомства (Ева изобразила на фиговом листке обнаженной статуи, то, что обычно рисуют на заборе, назвав сей акт вандализма манифестом) пробуждают в молодых людях взаимный интерес. Завязывается роман, в ходе которого Ева (Елена Захарченко) начинает “лепить” из своего партнера нового человека – автор недаром назвал его Адамом. Парень меняется и внешне, и внутренне – делается вегетарианцем, худеет, операционным путем исправляет нос, становится решительнее. Но в финале выясняется, что это был дипломный проект героини – эксперимент по усовершенствованию “объекта”, то есть, Адама (Александр Коваль). В пьесе остается под вопросом: испытывала ли Ева к своему подопытному хоть какие-то чувства или их свидания были лишь частью проекта. Цнобиладзе ввел в спектакль художника (Антон Тимченко), на глазах у зрителей рисующего портреты, фиксирующие происходящие с Адамом перемены. Философско-этические размышления о нравственности или безнравственности подобных опытов и игр человеческими чувствами “во имя науки” уходят на второй план. Эскиз о более простых вещах – обмане и предательстве – вызвал бурное зрительское обсуждение, по традиции состоявшееся после показа.

Алексей Логачев работал над пьесой Олега Богаева “33 счастья” – современной вариацией на тему золотой рыбки. Здесь Старуха (Людмила Илюхина), недавно похоронившая своего Старика (Владимир Волжин), в канун Нового года отпускает на волю – в канализацию – говорящую рыбу. А та в благодарность возвращает ей деда, которому и в голову не приходит, что он уже полгода как отошел в мир иной. Рыбка в дальнейшем не раз появляется из самых неожиданных мест – консервной банки с бычками, бутылки вина, жижи подгнивших яблок, с тем, чтобы омолодить стариков или превратить бабку в кинозвезду, а деда в лауреата Нобелевской премии. Результатом этих гротескных превращений становится осознание, что никого и ничего дороже друг друга у стариков нет. Деду приходится вернуться, откуда пришел. А бабка отправляется к нему на далекую звезду, где они будут счастливы, если, конечно, ей все это не приснилось. Роль исполнительницы желаний режиссер отдал симпатичным юношам и девушкам – ВИА “Золотая рыбка”. Они порождение того лучшего, что было у советских людей в новогоднюю ночь – “Голубого огонька”, который смотрит Старуха. Эти дзанни остроумно комментируют действие шлягерами эстрадного репертуара, оттеняя неиссякаемой жизнерадостностью вечные препирательства стариков.

Третий эскиз по знающей множество интерпретаций пьесе Светланы Баженовой “Как Зоя гусей кормила” подготовил Сергей Чехов. Историю о столетней матери, терроризирующей великовозрастного сына, он изъял из бытового контекста, поместив героев в выбеленное пространство толстостенного подвального помещения с глубокими нишами-проемами. Актеры говорят почти лишенными интонаций голосами. Даже вступая в словесные перепалки, они транслируют только смысл слов, не окрашивая их эмоциями, благодаря чему обнажается жесткость и странность взаимоотношений героев. Пластическое решение отсылает к стилистке японского танца буто с его нарочитой замедленностью движений, внутренней сосредоточенностью и набеленными лицами исполнителей. Четверо героев – Зоя Марковна (Екатерина Андрейчук), Володя (Константин Илюхин), приезжая Женька (Светлана Малахова) и приятель Владимира Плоцкий (Владимир Бабаев), одетый, как самурай, в хакама, живут словно по инерции. Они напоминают героев фильма немецкого режиссера Вернера Херцога “Стеклянное сердце”, где актеры снимались под гипнозом. Рождается ощущение, что души этих людей, замкнутых в четырех стенах, спят, а взаимодействуют только оболочки. Иногда они оживают, а потом снова впадают в спячку. Отрешенность от обыденного придает повествованию черты мифа, а почти ритуальное поведение героев отсылает к античности. Творческое доверие режиссерам и актерское желание работать принесли плоды. Эскизы сложились, чему, по признанию исполнителей, способствовала мощная подзарядка от мастер-классов педагога Школы-студии МХАТ по сценическому движению Ирины Галушкиной и преподавателя кафедры сценической речи петербургского РГИСИ Егора Архипова.