ХУДРУК ПРОЕКТА «ШЕКСПИР. ЛАБИРИНТ» — О ПРАЗДНОВАНИИ ЮБИЛЕЯ УИЛЬЯМА ШЕКСПИРА В ТЕАТРЕ НАЦИЙ

Столичный шекспировский сезон приближается к своей логической кульминации: 21, 22 и 23 апреля Театр наций совместно с Московским музеем современного искусства отметит 450-летие Барда коллективным приношением — проект «Шекспир. Лабиринт» собрал весь цвет нового русского театра, от Дмитрия Волкострелова и Юрия Квятковского до компаний Liquid Theatre и Dialogue Dance. Дмитрий Ренанский расспросил его худрука Филиппа Григорьяна о том, как создавался один из самых амбициозных проектов нынешней театральной весны.

— Ваше «путешествие по театру» — а именно так обозначен жанр проекта — заочно вписывается в устойчивый тренд: Rimini Protokoll выпускают в мае в БДТ петербургскую версию своего международного проекта Remote X, в те же дни Семен Александровский проведет спектакль-экскурсию по Театру на Таганке. Отечественные театры один за другим берутся за проекты, для обозначения формата которых у нас даже специального термина не существует: аркада, бродилка, квест…
— Да, бум променад-театра налицо. Это очень любопытный процесс: мы имеем дело с самым радикальным из изменений, происходивших когда-либо с театральной архитектурой — а она во все времена была зеркалом общественных процессов, тут есть о чем задуматься.

— Отметить юбилей Шекспира коллективным оммажем придумал заместитель худрука Театра наций Роман Должанский. Как вам работалось над проектом?
— Вообще-то мы изначально планировали, что «Шекспир. Лабиринт» будет походить на экскурсию по галерее героев Барда — предполагалось, что каждый из эпизодов спектакля будет посвящен тому или иному шекспировскому персонажу. От этой идеи в итоге пришлось отказаться, пожертвовав одновременно и другим замыслом: мне казалось интересным объединить в пары участвующих в проекте режиссеров с современными российскими художниками, причем в самых экзотических сочетаниях — свести, к примеру, условного Дмитрия Волкострелова с условным Алексеем Беляевым-Гинтовтом. Подобные интригующие коллаборации могли бы дать весьма любопытные результаты — но в какой-то момент стало понятно, что репертуарному театру будет трудно спродюсировать подобного рода проект.

— Какой в итоге оказалась ваша личная роль в «Шекспире. Лабиринте»?
— Я получаюсь кем-то вроде куратора проекта — все режиссеры и театральные группы, с которыми мы работаем, делают свои эпизоды самостоятельно и независимо друг от друга. Конечно, в каких-то случаях мне казалось важным обозначить направление поиска. Моя задача заключается скорее в том, чтобы объединить эпизоды в концептуально законченное целое. Мы работаем над этим с художницей Галей Солодовниковой, вписавшей в пространство Театра наций мини-инсталляции в духе московского концептуализма, видеоартистом Асей Мухиной и саунд-дизайнерами Антоном Яхонтовым и Олегом Макаровым — их звуковые инсталляции будут смикшированы с текстом аудиогида, написанным драматургом проекта Ольгой Федяниной, и будут звучать в наушниках, которые раздаются зрителям в начале маршрута. Мы долго думали о том, каким способом связать ничем, кроме шекспировской материи, не объединенные друг с другом эпизоды, и нашли, на мой взгляд, очень удачный референс — светский разговор, непринужденно перескакивающий с одного сюжета на другой и цепляющийся за второстепенные детали, чтобы сменить тему беседы.
Картина — возможно, и в самом деле подсказанная временем — вырисовывается достаточно мрачная.

— Какой Шекспир интересен сегодняшней театральной молодежи? Складывается ли мозаика «Шекспира. Лабиринта» в говорящий о Zeitgeist цельный пазл?
— Как вы понимаете, в театре очень трудно говорить о чем-то заранее: какими смыслами прирастет «Шекспир. Лабиринт», станет понятно в лучшем случае на генеральном прогоне. Но в целом статистика получается очень любопытная: никто не взялся за «Сон в летнюю ночь», никого, страшно сказать, не взволновала история «Ромео и Джульетты» — фантастический Шекспир и Шекспир-лирик остались за бортом. В чести трагедии — «Гамлет», «Макбет», «Тит Андроник»: картина — возможно, и в самом деле подсказанная временем, — вырисовывается достаточно мрачная. Примечательно, что тексты самого Шекспира будут звучать только в немногих эпизодах спектакля — вот у Тимофея Кулябина Елена Морозова сыграет Леди Макбет, да и, пожалуй, на этом все. Liquid Theatre ставит речь Тургенева на 200-летие Шекспира, я с помощью отрывка из оперного «Гамлета» Тома рассказываю историю про то, что Шекспир гнется в любую сторону — и не ломается, Dialogue Dance перескажет «Гамлета» без единого шекспировского слова, текста трагедии о принце датском нет и в эпизоде Дмитрия Волкострелова, который заинтересовался фигурой Фортинбраса…

— Как определялась география проекта? Как авторы «Шекспира. Лабиринта» распределяли между собой пространства Театра наций — кому, условно говоря, работать на Основной сцене, а кому — в фойе?
— Изначально мы понимали, что Малая сцена будет отдана на откуп нашим партнерам по проекту, Московскому музею современного искусства: кураторы Алексей Новоселов и Юрий Юркин и работающие с ними художники трансформируют ее в выставочное пространство. В остальном все было довольно подвижно: я, например, думал, что буду делать своего «Гамлета» в зрительском буфете — поближе к кофейку, к кексикам и всему самому сладкому. Но потом пришли кукольники Слава Игнатов и Маша Литвинова и сообщили, что хотят в своем «Тите Андронике» угощать зрителя пирожками. Пришлось в итоге мне самому работать на Основной сцене — к которой, что характерно, никто особого интереса не проявлял. Вместе с самим Шекспиром (его у нас сыграет дебютирующий на актерском поприще осветитель Театра наций Никита Федун) зрители пройдут по всем кругам театрального закулисья — побывают и на черной лестнице, и в загрузочных карманах, и в гримерках. Кстати, именно их вместительность обусловила формат проекта: пройти «Шекспир. Лабиринт» за один раз сможет всего тридцать, максимум сорок человек — мы с самого начала знали, что делаем разовую акцию, штучную вещь.