«Это осуществление желаний показало мне ту вечную ошибку, которую делают люди, думая, что счастье — это и есть осуществление желаний».

Алексей Вронский

Спектакль Аллы Сигаловой «Каренина.Процесс» построен на контрасте: вопрос — ответ, чёрное — белое, обвинение — защита, мужчина — женщина, привычка — любовь, страсть — и снова любовь, обыденная невзрачность — феерия высоконькой моды, нудное слушание и — сносящий все напрочь финал. Не стоит придираться к определению «нудный»: если вы хоть раз бывали в зале суда, то должны понимать, что любые драмы и эмоции меркнут на фоне сопутствующей им бумажной бюрократии, монотонного чтения обвинений, свидетельств, многостраничных формальностей и прочая прочая. Здесь, в лаконичном (но готовом к внезапному вскрытию абсцесса отношений) пространстве роль однотонного слушания играют монологи героев: роман Льва Николаевича Толстого искусно и бережно выпотрошен и пересобран — все те «километры» рассуждений автора и досужих сплетен о фигурантах слушаемого дела звучат от первого лица Карениной (Софья Эрнст), Каренина (Игорь Миркурбанов), Вронского (Сергей Яковлев).

Однако же — за длительностью заседания — присяжным, право слово, есть возможность переделать уйму дел! Прежде всего, глядя на хрупкую Аллу Сигалову (и режиссёр, и прокурор) задаешься вопросом с подтоном неизменного восхищения: как вообще в столь часто исследуемом произведении можно найти что-то новое? Сколь кропотливой и долгой была работа по восстановлению нужных ей персонажей в то оформленное сценическое звучание? Как возникла идея такого умопомрачительного контраста в костюмах? Именно контраст делает постановку такой выразительной: за разглядыванием деталей туалетов и попыткой изгнать навязчивые и отвлекающие мысли, ты оказываешься втянутым в трясину судебного процесса и изумлённо наблюдаешь, как обвинитель становится адвокатом, как ненавистен вдруг становится герой, к которому ты прежде таких чувств, вроде, за собой не замечал. Мозг начитанного и насмотренного присяжного прекрасно помнит целеполагание персонажей и все то, что они могут сказать в своё оправдание, а потому занят другим….

…Вот если на обстановке есть чехлы, то какую смысловую нагрузку они несут и будут ли сняты? Вот если герои так отчаянно перемещаются, то почему мебель — словно данная им в ощущения реальность? Вот если сцена наклонена, то можно ли захлопнуть ее, как надоевший томик?

Из тягучего состояния присяжных то и дело на поверхность реальности выбрасывают отзвуки и отсветы — очень действенное решение переключения режимов монологов и диалогов.

Из мучительного вопроса современности — каков предел, когда мысль о разводе становится вполне оформленной — складывается пазл полуторавековой неразрешимости и исторического контекста общества.

Из вынужденной геометрии как визуала спектакля так и любовной истории проистекает необходимый выбор самого близкого мировоззрения, и здесь следует быть крайне осмотрительным: слушание направляется столь опытным манипулятором, что само пространство суда исторгает вовне «лишних» героев и их наносные настойчивую влюблённость и несостоятельность в партнёрстве, холодную надменность и снисходительное всепрощение.

А что остаётся? Остаётся не выученная беспомощность бесправной (по роману) героини, которая так бесила своего создателя, но ярчайшая эмоциональность и путь Карениной в полтора века и полтора часа, и… тот самый томик сцены.

Вот только захлопнуть его хочется по совершенно иной причине. Какой? Это будет зависеть от мнения каждого присяжного. Вы уже фигурируете, как потенциальный кандидат в сформированных списках, но если не хотите ждать указующего перста судьбы и приглашения на заседание, то можно просто купить билет на сайте Театра Наций. И на месте вынести свою оценку не только сценическому воплощению героев романа и спектакля (включая адвоката Николая Самсонова), но заодно и работам неназванным ранее художника-сценографа Марии Трегубовой, художника по свету Константина Бинкина, художника по костюмам Тамары Эшбы, композитору Рамазана Юнусова.

Но помните: все, что может быть разрушено правдой, должно быть разрушено!