Московский дебют Андрея Могучего в Театре Наций Режиссер Андрей Могучий, не раз номинированный и получавший различные театральные премии, лауреат европейской премии „Новая театральная реальность”, дебютировал в Москве. В Театре Наций вместе с художником Максимом Исаевым — из не менее знаменитого петербургского Инженерного театра АХЕ — они поставили спектакль по ими же написанному тексту Circo Ambulante. Лия Ахеджакова и Альберт Филозов были, как всегда, бесподобны.

Как в зеркале, в программке название спектакля обрамлено повторяющейся парой имен: М. Исаев, А. Могучий — Circo Ambulante, режиссер — Андрей Могучий, художник — Максим Исаев. Того и другого давно уже перестали называть лидерами питерского театрального андеграунда, хотя оба вышли оттуда. Могучий много лет назад создал Формальный театр, сперва прославившийся в Европе, позже замеченный и признанный на родине, Исаев вместе с двумя товарищами-художниками придумал Инженерный театр АХЕ, проделавший, воспользуемся образом Вознесенского, такую же параболу.

Кстати, весной на „Золотую маску” привезут спектакль Андрея Могучего „Счастье” по „Синей птице”, так что какой уж тут андеграунд? Всё. Мэтр!

Однако можно понять Театр Наций, пожелавший заполучить в свою афишу спектакль, в котором бы встретились и поработали друзья по оружию Могучий и Исаев, чтобы неограниченные, можно сказать, технические возможности площадки дать в руки тем, кто сумеет оценить эту всю совершенную и дорогую „начинку”. Кому еще, как не им!

А дальше случилось… назовем это казусом.

И мы знаем, а уж они тем более, что на Западе великие режиссеры часто сами и авторы всего того, что, скажем так, выходит из-под их режиссерского пера. Лепаж — первый, кто приходит в голову, хотя он не единственный. Ну и пошло-поехало. В итоге почти невозможно пересказать сюжет получившегося „Цирка…”, не упустив каких-то чрезвычайно существенных и одновременно таких же лишних деталей. Всё происходит на далеком вулканическом острове, однако Лия Ахеджакова и Альберт Филозов, конечно, делают человеческое пространство этой истории чрезвычайно знакомым и родным. Они — наши (разумеется, в хорошем смысле). Героиня Ахеджаковой Мария — работница на каком-то секретном мясокомбинате, где они вырезают быкам яйца, из которых давят эликсир бессмертия для местного тирана Обер-кондуктора (Александр Строев). Рядом с нею — другие работницы, которых играют хорошие актрисы, много сделавшие на ниве популяризации и „натурализации” нашей „новой драмы”, — Ольга Лапшина, Арина Маракулина… Тут же бегают какие-то белые медведи, как скоро выясняется, художники-акционисты: „Я - акционист, осведомитель… И еще — я люблю польский театр!” — выкрикивает один из них (Михаил Ефимов). В программке они названы арт-террористами, и в них, конечно, зрители узнают теперь уже всемирно известных участников арт-группы „Война”. Когда-то на острове добывали какую-то руду, теперь подходит к концу и деятельность мясокомбината, впереди — открытие цирка, на котором герой Филозова намеревается убить Обер-кондуктора.

Впервые мы видим его прикованным к постели, парализованного, но ближе к финалу узнаем, что, оказывается, Антон (так зовут героя Филозова) давно уже тренируется, приобрел хорошую форму и к подвигу готов. А еще мы узнаем, что когда-то давно его супруга Мария, узнав, что у Антона кто-то есть, написала анонимку в парторганизацию. Инсульт вернул ей мужа. Плюс к уже сказанному: она — Дульсинея, а он - рыцарь доменных печей, хотя в финале доспехи Дон Кихота надевают на Ахеджакову… А еще в начале, перед занавесом, Шпрехшталмейстер (Юрий Шерстнев) рассказывает про 1939 год в Испании, как тогда все было по-боевому, и цирк, где отец Марии метал ножи и однажды отсек ей по ошибке ухо. После этих кровавых подробностей трудно разделить его печаль, когда он говорит, что теперь в цирке „ненастоящее все, и клоуны, и публика ненастоящая”. Лишь бы все были живы!

Глядя на сцену, конечно, о многом успеваешь передумать за два с половиной часа без антракта. Успеваешь вспомнить Марину Абрамович, которой передали недавно в Цетине как раз такой вот старый брошенный завод. Пьесы Гельмана производственные — тоже вспоминаются. Как же ловко у него все было связано, одно к одному, лихо закручено, как в детективе, хотя описывал он заседание парткома. В какой-то момент показалось, что Ахеджаковой Исаев с Могучим дали договорить знаменитое ее обращение, произнесенное октябрьской ночью 1993 года… Кстати, играют Ахеджакова и Филозов очень хорошо, доказывая, впрочем, что им по плечу сыграть и поваренную, и телефонную книгу. Оправдать могут всё.

Иногда мне кажется, что я тоже могу написать пьесу. Что тут сложного? Я знаю, как это делается, читал много пьес, а напишу, мне кажется, точно не хуже, чем X, Y, Z и десяток других. Так мне кажется. Наверное, я и спектакль поставить смогу, но уверен, что Могучий сделает это намного лучше. Кстати уж: многие великие, а уж гениальные — так и все, уже умерли, и я вот думаю: как хорошо, что Могучий с Исаевым не во всем следуют примеру великих. Дай бог им здоровья и новых спектаклей, всем нам на радость!