Г-на де Мольера сегодня на столичной сцене встретишь нечасто, хотя комедийный жанр для театров по-прежнему актуален. То ли все приемы и подходы к его фарсам и высоким комедиям кажутся режиссерам исчерпанными, то ли сами сюжеты устаревшими. В Театре „У Никитских ворот” этого не испугались, равно как и того, чтобы предложить вниманию публики спектакль без особых претензий, вполне традиционно поставленный, и исполненный, и предназначенный исключительно для приятного вечернего времяпрепровождения.

„Скупого” в театре под руководством Марка Розовского поставил режиссер Аркадий Кац, который сотрудничает с этим коллективом уже не в первый раз. Некогда им был сделан здесь спектакль „Игра в джин”, не столь давно — „Дневник” по пьесе Островского „На всякого мудреца довольно простоты”. Третьим опытом Каца стало обращение к Мольеру. Обращение, надо сказать, весьма удачное.

Мольер, как известно, работавший по классицистским канонам, — отличная находка для маленького театрика с крошечной сценой. Принцип единства места, времени и действия срабатывает здесь как нельзя лучше. Никакой тебе перемены декораций и бесконечных переодеваний — все задано изначально и остается неизменным до конца. Правда, соригинальничать можно и в подобных условиях, что и удалось сценографу и художнику по костюмам Ксении Шимановской. Серый холст, которым затянуты стены, складывается в смешные кошелечки и карманчики с наглухо пришитыми пуговицами, а то и украшенными настоящими висячими замочками. Тугие кожаные кошельки разбросаны по углам. Стоят массивные сундуки с большими замками. Но не думайте, что нынешний Гарпагон (Игорь Старосельцев) так прост, что позволил несметным богатствам запросто валяться под ногами. Все это приманки для потенциальных воров, потому что в сундуках оказываются мышеловки, а увесистыми на вид мешками с золотом можно перебрасываться, как подушками в детских забавах.

А вот на мебель хозяин дома поскупился. Один лишь колченогий стульчик маячит на сцене, и каждый, кто рискнет на него усесться, тут же оказывается на полу. С азартом заправских комедиантов актеры проделывают этот трюк не раз и не два, пока не наступает черед самого Гарпагона. Тот смело восседает на убогую „мебель”, бросая в зал гордую фразу „Отец никогда не падает”. Гарпагон Старосельцева вообще весьма уверен в себе, неглуп и до поры до времени манипулирует домочадцами по своему усмотрению. Вот ему-то точно не до игрищ.

Все же остальные предпочитают забавляться от души, на что их откровенно провоцируют Мольер вкупе с режиссером. Великий драматург, любитель комедии дель арте, лепил для своих персонажей забавные маски и не настаивал на излишних переживаниях. А Аркадий Кац, помимо этого, предпочитает включать в игру и зрителей. К ним то и дело обращаются с разными вопросами, причем непременно требуют ответа. А предложившего правильную версию повар и кучер Жак (Юрий Голубцов) в антракте за руку тащит в театральный буфет угоститься чем Бог послал.

Масса смешных недоразумений проявляется не только в комических репликах и монологах. Здесь обыгрывается буквально каждое слово — ярко, изобретательно, легко. Пухленькая Марианна (Ольга Лебедева) смешно подпрыгивает, пытаясь достать губами до уст возлюбленного Клеанта (Станислав Федорчук), обладателя баскетбольного роста. И бросив тщетные попытки, тащит скамеечку, чтобы, встав на нее, запечатлеть вожделенный поцелуй. Хромоногий простак Лафлеш (Александр Чернявский), слуга Клеанта, обнаруживает на своих одеждах бесчисленное количество карманов и виртуозно их выворачивает, дабы продемонстрировать свою „непорочность”. Тот же Жак — Голубцов, все время заикающийся и меняющий поварской колпак на шляпу кучера, вдруг без запинки выдает гастрономическую абракадабру. Постоянно забавляет публику опытная Фрозина (Райна Праудина).

Здесь много пляшут, с трудом помещаясь в крохотном пространстве, синхронно и громко „ахают”, то и дело падают в обморок, дурачатся сами и дурачат друг друга. А чтобы не отойти от сложившихся „никитских” традиций, в финале, закончив собственно мольеровское действо, актеры словно бы снимают маски и уже от своего лица запевают специально написанные куплеты. Притом кто-то закуривает, кто-то подмигивает зрителям, кто-то обмахивается шляпой. И как водилось в театре мольеровских времен, просят у публики прощения, если что было не так, обещая исправиться в следующий раз. Вот и получается не точка, а весьма заманчивое многоточие.