Спектакль "Три дня в аду" - пьеса белорусского драматурга Павла Пряжко в постановке Дмитрия Волкострелова - стал первой премьерой театра Наций в этом сезоне.
Малый зал, в котором разместился спектакль, изменился до неузнаваемости: привычная схема взаимоотношений сцены и публики разрушена. Пространство поделено на три брезентовых шатра: сидя чуть больше часа в одном из них, ты можешь только догадываться, что происходит за подрагивающей тряпичной стеной. Спектакль режиссера Дмитрия Волкострелова и художника Ксении Перетрухиной существует в зоне современного искусства: все его компоненты - предметы интерьера, аудиозаписи, движения актеров - лишь части единой инсталляции. Когда спектакль заканчивается, зрители обживают это пространство как территорию художественной галереи - переходя из шатра в шатер, становятся частью этого сложносочиненного объекта.

Драматургия Павла Пряжко для творчества Волкострелова - явление ключевое: экспериментальные тексты, ищущие новый тип конфликта в автоматических микрособытиях жизни ординарного человека, диктуют новый театральный язык и новую оптику. Объектом творчества становится не исключительное, а стандартное. В мировидении Пряжко молекула человеческого бытования рассыпается на многочисленные, до бесконечности, атомы, каждый из которых хранит микродраму. В пьесу "Три дня в аду" эти атомы, собранные в мозаику, привносят экзистенциальную атмосферу; в спектакле это ощущение безысходности и скромной трагичности человеческого существования усиленно ненавязчивой бесстрастностью сценического воплощения.
Текст Павла Пряжко втягивает в себя плотностью равнодушного описания: человек едет в троллейбусе, а в голове его проносятся неинтересные мысли - о том, как растут цены, о том, что на вокзале курица дешевле, чем на городском рынке, о том, где выгоднее строить дом. Пряжко описывает ничем не выделяющихся героев с предельной внимательностью ко всем деталям: здесь и по-гопнически задранная шапка алкоголика Димы, выдающая в нем "колхозника", и дешевая синтепоновая куртка девушки, работающей уборщицей за нищенскую зарплату, и густо подведенные глаза "пергидрольных", жадных до женского счастья продавщиц.

Три дня банального провинциала в Минске в пьесе Пряжко разрастаются до эпического полотна: автоматическое существование бьющегося в похмельном ознобе Димы втягивает в себя реальность. Его неудивляющимися глазами мы видим приторговывающих на нелегальном воскресном рынке пенсионеров, раскладывающих свой товар на замусоленных газетках. Или толстых злых контроллеров, цепко высматривающих жертв в жидкой понурой толпе дневного троллейбуса. Или хамоватого мента, своим ленивым снобизмом вызывающего у Димы социальную злость.
В неуютной брезентовой палатке - дощатый пол, старенькая газовая плита, пара ржавых кастрюлек, жестяное ведро, общипанная табуретка из ДСП на тонких ножках и железная кровать с голым матрасом и подушками. В соседней есть железная этажерка, прозрачные пакеты с крупами, не новая стиралка Ariston. Тусклый свет лампы, висящей под потолком, иногда совсем меркнет, а по натянутому брезенту начинает барабанить дождь.
В самом финале выяснится, что эти три дня - не самые случайные в жизни Димы, оказывается, он едет в лечебно-трудовой профилакторий, суровое учреждение где-то в лесу. Тогда станет понятно, что эти палатки - его ближайшее, неотвратимое будущее, место действия спектакля существует в некотором зазоре по отношению к самому действию, подвергая сомнению понятие о линейности времени.

Впрочем, и сам текст Пряжко, обманчиво-бытовой, сосредоточен не столько на описании реальности, сколько на вопросе о существовании этой самой реальности в ее неподвижной объективности. Незаметно автор вводит себя неким ненавязчивым героем в эту историю, властно останавливая привычное течение жизни нерефлексирующих персонажей странным вопросом: что такое квантовые нелокальные корреляции?
В спектакле Волкострелова весь текст пьесы звучит в записи - множество голосов монотонно читают фрагменты, иногда голоса наслаиваются, иногда возникает эхо или посторонний шум. В пространстве самой инсталляции - всего два человека: молодой парень в военных штанах (Павел Чинарев) и мужчина постарше в джинсах и спортивной куртке (Александр Усердин). Они повторяют. как ритуал, одни и те же движения: мужчина поправляет крышку кастрюльки, парень плюхается на кушетку, задрав ногу. Иногда они сталкиваются, останавливаются друг напротив друга, иногда замирают, мнут деньги в пальцах. За их спинами натянуто вертикальное полотно, в зависимости от освещения оно меняет свой цвет. Кажется, что это Вселенная, в своей глобальности существующая отдельно от этих маленьких человечков. Так кажется.
Теория о квантовых нелокальных корреляциях - как раз о том, как влияют друг на друга части одной системы, не находящиеся в непосредственном взаимодействии, независимо от разделяющего их расстояния. О том, как меняет свои свойства предмет, становясь объектом наблюдения. Здесь современное искусство, скрещиваясь с наукой, требует активного зрительского смотрения, делая наблюдателя ответственным за картину мира.

Анна Банасюкевич