«Синяя синяя птица». Мюзикл по пьесе М. Метерлинка.
Театр Наций.
Либретто Олега Глушкова, Вадима Воли, Ольги-Марии Тумаковой. 
Режиссер и хореограф Олег Глушков, художник-сценограф и видеохудожник Вадим Воля, композиторы Сергей Боголюбский и Дария Ставрович.

Спектакль начинается в зале, когда зрители (и маленькие, и постарше) еще не отдышались и только рассаживаются поудобнее, пока не готовые воспринимать искусство. Нарядные и заметные барабанщики во главе с Синьором Гастролли не спеша проходят по партеру к сцене, попутно знакомясь с детьми и обращая на себя их внимание. Сказка, которую они представляют, — сложносочиненная и яркая, им необходимо заручиться доверием.

Изменив сюжет Метерлинка, создатели спектакля ставят в центр двенадцатилетнюю девочку Матильду, которая очень хочет попасть в парк развлечений, который сейчас — и всего один день! — гостит в их городе. Но ее младший брат Тиль заболел, и бабушка отправляет Матильду в лавку за молоком и медом. Девочке очень хочется кататься на аттракционах, а не тащиться за лекарствами. Синьор Гастролли искушает ее развлечениями, и, полетав на волшебной карусели, Матильда оказывается в странной, волшебной стране. Девочка вспоминает, что дома ее ждет брат, спасти которого от болезни может только она, и смело пускается в забавные или страшные, но однозначно невероятные приключения.

Режиссер Олег Глушков, художники Вадим Воля и Ольга-Мария Тумакова построили спектакль таким образом, что внимание зрителей обращено не на сюжет пьесы, не на психологию персонажей, а на декорации, костюмы, на «оформление» одним словом — феерию красок, форм, бесконечные превращения пространства, в котором существует главная героиня. Предметы неодушевленные — карамель, движущиеся фигурки из часов, пряник, солдатик — становятся живыми, танцуют, поют, обижаются или страдают. Картинки меняются с головокружительной скоростью — один разворот книжки сменяется другим, возникает домик из конструктора Лего, или комикс, или компьютерная игра, а то и вовсе — сновидение. Все образы выросли из реальности, хорошо понятной и близкой детям, — из видео, мультиков, фильмов про супергероев. Предметы преображаются, как в снах или играх: например, из игрушечного красного динозаврика в доме Матильды вырастает огромный надувной динозавр. Иногда среди этих феерических образов встречается и нечто жутковатое, гофмановское.

Костюмы и декорации не заглушают смысла, они дают мыслям эмоционально развиться, переживаниям — вырасти в чувства. Запоминающиеся образы помогают ребенку понять мысль через визуальное, а не через вербальное. Техническая изобретательность спектакля, с одной стороны, поражает воображение — здесь и гироскутеры, и голограммы; но с другой — делает проблематичным актерское существование. В костюмах, которые полностью закрывают голову, неудобно петь — в итоге слова некоторых песен сложно разобрать.

На сцене все движется и поет, театр превращается почти в мюзик-холл. Деление на реальный зрительный зал и нереальный мир, где конфеты оживают, а настоящие девочки летают на пушечных ядрах, разрушается тут и там, трещит по швам. С помощью апартов (удивительно, насколько активно в диалог включаются дети!) и деликатнее — когда актеры в костюмах птиц ходят по всему театру, заглядывая то в буфет, то в партер, то прогуливаясь по фойе. Бытовая реальность, соприкасаясь с фантазией, становится объемнее, но не превращается в сказку, ведь в волшебную страну зрителя не допускают — полет голографических птиц, чудищ и пауков заканчивается ровно на линии рампы. Пиксельная Синяя птица кружит над партером, и руками до нее не дотянуться.

Несмотря на множество культурных отсылок, цитат и аллюзий: Царица ночи, похожая на Снежную королеву, Ворон, чей клюв напоминает маску Чумного доктора, фигурки Карла и Клары, шкаф, через который можно попасть в волшебную страну, девочки-драже, оловянные солдатики-щелкунчики, — эта «Синяя птица» крепко связана с сегодняшней внетеатральной реальностью. Для взрослых зрителей здесь написаны остроумные диалоги и меткие замечания. Птицы-критики обсуждают спектакль, и вдруг у одного из них звонит телефон — «Я в театре, не могу говорить!» Или утка, призывая всех фотографироваться, просит сделать duckface. Но не только актуальные шутки делают эту постановку спектаклем для семейного просмотра. Птицелов, коллекционирующий редкие экземпляры, выставляет на суд публики пойманную им Матильду. Девочка для птиц чужая, чуждая, что сразу вызывает в них недоверие и тревогу. Они решают сжечь ребенка не потому, что Матильда угрожает им, а лишь потому, что она — иная. Или другая сцена: солдатики Красной и Синей армий обвиняют друг друга в фальсификации истории, а воюют на самом деле только потому, что их форма разных цветов.

Матильда — подросток, для нее вся эта маленькая и большая ложь невыносима. Девочка ломает часы, чтобы дать возможность встретиться возлюбленным, меняет шапки на головах солдатиков, чтобы они прекратили драться. Она активная, она действует, потому что знает: не обязательно появится супермен, который сможет разогнать всех врагов и спасти мир, не всегда рядом будет отец или бабушка. Она принимает то, что иногда жизнь оставляет с чем-то один на один, но смириться с настоящей, то есть безвозвратной, потерей ей гораздо труднее. Если у Метерлинка девочке помогает брат, то в спектакле — игрушечный медвежонок Тидель. Трогательный и верный плюшевый проводник по волшебному миру всегда приходит на помощь, но в страшное Царство ночи он ступить не может. Прощание Тиделя с хозяйкой, нет, с другом — хрупкая сцена, пронизанная совсем не детским осознанием утраты.

В расставании с дорогим — неважно, плюшевым медведем или младшим братом — есть не только тоска, но и нечто светлое — благодарность за прошлое, признание любви, никуда не исчезнувшей с исчезновением ее предмета. Любви, которая оставит в сердце что-то прекрасное. Любви, которая помогает видеть больше других, побеждать страхи и идти дальше. Любви, которая позволяет понять и принять те законы реальности, которые нельзя изменить. Эта тема — тема внутреннего взросления. Когда девочка восклицает: «Я самый ужасный человек, потому что теряю всех самых дорогих!» — это боль подростка, который полагает, что является корнем всех проблем, причиной всех бед. Но Матильда совершенно не хочет вырастать, хочет развлекаться и играть, она не готова принимать ответственность, жертвовать своим временем ради других. Она ненавидит — отчаянно и бурно, как подросток, она любит — искренне и со всем пылом, как подросток. Интенсивность жизни, когда ценишь каждый момент и искренен в каждом слове, — напоминание взрослым, которые обычно утрачивают эту способность.

Борьба с эгоистическим желанием заканчивается победой альтруизма. Конечно, одной добровольной жертвы, одной альтруистической любви недостаточно, чтобы повсеместно зацвели сады понимания и доверия, чтобы реальность, со всеми ее сложностями и проблемами, лет через двадцать, когда вырастут маленькие зрители, превратилась в безоблачную волшебную страну радости. Но один шаг — шаг от себя к другому — может быть, сделает жизнь чуть легче и чуть радостнее.

В финале персонажи рассказывают, что такое Синяя птица для каждого из них. Оказывается — нечто сокровенное, счастливое, но почти неуловимое, ускользающее, не похожее на глобальный смысл жизни. Это простые вещи, или действия, или события — то, что делает возможным путешествия и творчество, влюбленность и познание, прогулки и объятия.

Спектакль не вразумляет зрителя простыми и банальными истинами — он учит видеть мир, учит правильному мировоззрению. Этот театр — не парк развлечений, но и не кафедра, это веселый и страшный карнавал чудес, театр-праздник, театр-утешение.