В Театре Наций состоялась премьера сезона — спектакль «Горбачев» в постановке латвийского режиссера Алвиса Херманиса. Роли Михаила Сергеевича и Раисы Максимовны исполняют Евгений Миронов и Чулпан Хаматова. Спектакль о любви простой девушки из Сибири и сельского тракториста ― на фоне масштабных исторических событий. Режиссер рассказал «Снобу» о роли Горбачева в судьбе страны, необычном формате репетиций в Zoom и о будущем театра

Алвис Херманис, художественный руководитель Нового Рижского театра, — режиссер востребованный не только на родине, но и активно работающий в Европе. Его спектакль «Рассказы Шукшина», поставленный в Театре Наций 12 лет назад, тоже с Хаматовой и Мироновым, продолжает собирает аншлаги. Херманису удивительным образом удается быть верным психологическому театру и при этом идти в ногу со временем. Он очень любит ставить русских авторов, притом что с Россией у него в последнее время отношения складываются не лучшим образом: после аннексии Крыма он отказался от поездок в нашу страну, а потом и власти запретили ему въезд. В 2019 году, по личной просьбе Миронова, ему все-таки выдали визу и он смог прилететь на встречу с Горбачевым.

О необычной подготовке спектакля «Горбачев»
Наверное, ни один спектакль я так долго не репетировал, как этот. Задумали мы его несколько лет назад. Я летал к Горбачеву, общался с ним лично, собирал документы. Два с половиной месяца каждый день мы встречались в зуме с Евгением Мироновым и Чулпан Хаматовой, потом они приезжали ко мне в Ригу летом на две недели. И наконец, финальные репетиции проходили уже в декорациях в Театре Наций. На сцене устанавливали сразу много камер, снимали с разных точек, чтобы я видел картинку целиком у себя на компьютере, мой же голос транслировали актерам по громкоговорителю. Кошмарное было ощущение поначалу, но потом все привыкли.

О сцене-гримерке и дистанции между актерами и персонажами
Когда прототипы героев — известные люди, самая большая опасность — скатиться в эстрадную пародию, в пошлый жанр. Нам надо было придумать некий трюк, чтобы этого избежать. Тогда и возникла декорация в виде гримерки: актеры на глазах у зрителей наносят грим, меняют костюмы, «входят» в образы персонажей. Да и для того, чтобы рассказать историю всей жизни героев, показать перевоплощения и изменения, гримерка — естественное решение. Мы показываем актерскую кухню и отношение актеров к персонажам. 

О пьесе, которая легла в основу спектакля, и о своем отношении к Михаилу Горбачеву
Да, я написал сценарий к спектаклю, но это не моя вольная фантазия. Это в большей степени фрагменты разных воспоминаний, документы. Для меня Горбачев в первую очередь ассоциируется с понятием свободы, а я из тех людей, кто любит и ценит свободу. Не только в политическом смысле, но и в философском. Если бы не было Горбачева, то СССР был бы сейчас, наверное, похож на Китай, на коммунистическую тюрьму с элементами капитализма. Меня совершенно потряс тот факт, что перестройка стала результатом случайностей. Вот в далеком 1957 году Горбачев, например, отказался от профессии прокурора и решил делать партийную карьеру. И это его решение сказывается на нас сегодняшних, а прошло 50–70 лет. В этом есть элемент фатальности.

О личности Михаила Горбачева
В нашем спектакле «личное» явно превалирует над «общественным». Мы рассказываем историю двух людей (Раисы Максимовны и Михаила Сергеевича) фактически с самого их детства. Некоторые важные политические эпизоды показаны пунктиром, вскользь, и это не случайно. Это косвенное указание на то, что человек в Горбачеве всегда брал верх над политиком. И именно это обстоятельство стало главным моментом в направлении тех государственных метаморфоз, которые совершались под его управлением. Будь он чуть больше политиком и чуть меньше человеком, то никакого развала СССР и коммунистического режима не произошло бы.

Конечно, нельзя сказать, что наш спектакль совсем не касается политики. Просто предметом исследования становятся сами люди, их личные качества, их «химический состав». И именно своеобразие их личностей привело к тому, что они приняли те самые решения, и в стране произошли тектонические сдвиги.
В этом комплекте качеств отнюдь не только позитивные характеристики, такие как порядочность и честность. Горбачев в чем-то наивен, простодушен. Никакой он не интеллектуал, нет. Я бы сказал — шоумен, немного актер, любящий импровизировать и порой сам не понимающий, куда его занесло. Его спонтанные импровизации даже немного отдавали хлестаковщиной. Но оно и к лучшему, ведь занесло его в результате к свободе. 

О Евгении Миронове и Чулпан Хаматовой
Это особенные люди. Я их называю медиумами, «скрипками Страдивари». Конечно, я хотел работать именно с ними. У меня есть такая теория, что сегодня в больших городах, таких как Москва, серьезно и глубоко заниматься актерским искусством в театре в принципе невозможно. Работа театрального актера максимально интровертная, это своего рода монашество. В XXI веке в мегаполисах достигнуть этого отшельничества уже нельзя. Но бывают исключения. Одно из них — Евгений Миронов.

Его интересует исследовательская работа, поэтому он приглашает разных театральных режиссеров со всего мира, в том числе меня, ставить спектакли у себя в Театре Наций. Так он себя подвергает постоянной трансформации. Сверхтехничный актер. Акробат немножко. Но это только одна его сторона. В моих спектаклях «Рассказы Шукшина» и «Горбачев» нельзя играть на одной технике, их надо чувствовать сердцем. Женя в чем-то сам шукшинский герой. Очень русский актер. Когда он отпускает свой эмоциональный канал, то тот бьет как фонтан.

Чулпан — другая история. Ее сила — в ее человеческих качествах. Она вообще живет в каких-то высших слоях стратосферы. Бывают очень хорошие актеры, но как личности серые и скучные. Сила Чулпан — в ее харизме, в ее душе. Конечно, за те 12 лет, что прошли с премьеры «Рассказов Шукшина», и Женя, и Чулпан стали другими. Актеры не могут быть маринованными огурцами. Они должны меняться.

О премьерных показах и личном присутствии Горбачева на спектакле
Я каждый вечер смотрю дома в Риге онлайн-трансляцию моего спектакля. Вот мы с вами сейчас беседуем, как раз второй акт начался. Первое время я очень волновался, а сейчас уже спокоен. На седьмой раз, знаете, не страшно. Мне говорили, что в России многие не любят Горбачева. Поэтому я ожидал негативной реакции, но пока жаловаться мне не на что. Из зала по крайней мере не раздаются возмущенные возгласы. Я рад этому. Когда на прогон пришел сам Михаил Сергеевич, вот тогда было действительно тяжело, я испытывал очень странные ощущения, как будто смотрел на все это его глазами, слышал его ушами. Я оказался не готов к его приходу. А что уж в его голове творилось целых два с половиной часа, я и предположить не могу.

О письме партии «Коммунисты России» в Министерство культуры РФ с просьбой запретить спектакль
Я как раз сейчас читаю книгу Юрия Слезкина «Дом правительства». Там есть один эпизод про раскулаченную семью, которую сослали на Север. Родители умерли от голода, и двое старших детей съели младшую сестренку. Так что не коммунистам говорить о справедливости. Для меня это криминальная, людоедская идеология. Родственники Горбачева, кстати, тоже были раскулачены, как и отец Шукшина. Для меня загадка, как в России для такого большого количества людей Сталин по-прежнему остается героем. Я не гражданин РФ и потому не хочу давать никаких советов, просто многого не понимаю в теперешней ситуации, и как наш спектакль звучит в этом контексте, тоже до конца не понимаю.

О планах показать спектакль «Горбачев» в Риге
Изначально мы вообще планировали сделать спектакль-копродукцию Нового Рижского театра и Театра Наций: играть регулярно и там, и тут, даже две декорации одинаковые хотели делать. Но, к сожалению, план не удался из-за бюрократических проблем. Гастроли «Горбачева» в Риге все равно обязательно будут. В Латвии отношение к бывшему президенту СССР скорее позитивное. Не такое, как в Грузии или Литве, где перестройка прошла не без крови. Но в Латвии живут не только латыши, на «Горбачеве» половина зала точно будут русские. 

О немецко-русских театральных корнях
Мой город — Рига, который на самом деле немецкий. Исторически так сложилось, что театральные традиции складывались здесь под сильным влиянием немецкого и русского театра. Я актер по образованию. Моя театральная «группа крови» — это такой невозможный коктейль русского и немецкого театра. Последние 15 лет я много работал в немецкоговорящих странах: Швейцарии, Германии, Австрии. Но я чувствую близкую, родственную связь с российской актерской школой, с ее эмоциональностью и иррациональностью.

О современном театре и влиянии пандемии на него
Мне 55 лет. Я уже не молодой человек, но еще не динозавр. Последние 20 лет я работаю параллельно во многих странах. И обнаружил, что старого доброго театра, с большими залами и большими режиссерами, становится все меньше. А появляется все больше performing arts, так называемых перформансов. Но это искусство все равно пока остается маргинальным. Даже в Западной Европе, где всеми (и кураторами, и журналистами) агрессивно навязывается такой тип театра, где он родился и набирает обороты, количество зрителей невелико. Получается такой «пузырь», внутри которого — бурная активность. Крупные театры все равно вынуждены, даже в разгар эпидемии, продавать по 500 билетов каждый вечер, это совсем другой масштаб, другая жизнь, другие правила.

Пандемия еще сильнее разделила эти два театральных механизма: крупные репертуарные театры и экспериментальный театр. Но, к сожалению, я думаю, что «больших театров», куда по традиции ходила интеллигентная публика, такой middle class, со временем будет все меньше и меньше. 

Для меня в этом смысле показательно то, что происходит в Германии. Их репертуарные театры медленно растворяются, умирают. Самый яркий пример — история с мюнхенским «Каммершпиле», который многие десятилетия был одним из ключевых театров в мире, с одной из самых прекрасных и талантливых трупп, где мне тоже довелось работать. В 2015 году его руководство доверили Матиасу Лилиенталю, крестному отцу performing arts. Он полностью поменял религию и идеологию театра и потерял зрителя. На его эксперименты можно собрать 100 человек, но не 1000. И это очень симптоматический случай. Главной особенностью старого доброго театра была поэзия актерского искусства, а основная черта современного перформативного театра — концептуализм и политический пафос. И между ними мало общего.

О планах на будущее
Первый раз в жизни сейчас не знаю, что будет дальше. Все лето я снимал сериал «Агентура» про современных рекламщиков с актерами моего театра. Скоро выйдет 10 серий, русская версия тоже будет. Параллельно ставил «Горбачева». А сейчас просто хотел бы отдохнуть. Театр наш открыт, но, как и везде, продаем мы только ползала.

Подготовила Дарья Андреева