Как герои Льва Толстого помогают прорабатывать отношения в XXI веке, за какими театрами будущее и почему российские вампиры – душевные существа, программе «Синемания» рассказал актёр театра и кино Дмитрий Лысенков. Он стал гостем прямого эфира на «Радио 1» накануне премьеры спектакля «Живой Т.», который представят зрителям 9, 10 и 11 апреля на малой сцене Театра Наций.

С: Дмитрий, однажды японский писатель Акутагава Рюноскэ сказал: «Счастье классиков состоит в том, что они мертвы». Применимо ли это ко Льву Николаевичу Толстому и его пьесе?

ДЛ: Наша постановка называется «Живой Т.». И это сокращение можно отнести как к самой пьесе Льва Николаевича «Живой труп», так и к нему самому. То есть это, в том числе, и живой Толстой. Можно подумать об этом, ведь для нас он жив. И темы, которые он поднимает, тоже живы. В нашем спектакле мы пытаемся разобрать семейные отношения мужчины и женщины, проживших долгую жизнь вместе. Счастливую, затем несчастливую. Нам хочется понять, почему так происходит.

С: Но всё-таки Лев Толстой не Антон Чехов. Как вы считаете, не будет ли зрителям скучно следить за сверхсложной драматургией? Ведь для многих Толстой – это долго, скучно и нудно.

ДЛ: У нас не пьеса «Живой труп», а инсценировка, которую пишет Юлия Поспелова. Там есть две линии. Первая – это вспышки, сцены из «Живого трупа». Вторая – это дневники Льва Николаевича и его жены Софьи Андреевны, которые по сути являются основной повествования. Там мы застаём и прослеживаем их семейную жизнь, их совместный путь длиною в 48 лет. А что касается пьесы и сцен из неё, то это, скорее, то, к чему всё могло бы прийти в фантазиях Толстого.

С: Дмитрий, обращаясь к названию постановки, как вы для себя оправдали сокращение одной его части?

ДЛ: Таким образом мы расширили зону смыслов. Зритель подумает и найдёт там что-то своё. Кто-то трупа, кто-то Толстого.

С: Как вы считаете, почему близкие люди становятся друг для друга живыми трупами? Почему брак заканчивается разводом? Вы сделали какие-то особенные выводы, готовясь к этой роли?

ДЛ: Не могу сказать, что я сделал некий вывод. Это как раз спектакль, который задаёт не столько вопросы, а сколько расставляет вешки. Чтобы мы могли понять, что у всех это происходит вот так. Читая дневники Толстых, интересно было сопоставлять то, насколько по-разному они воспринимали одни и те же события в их совместной жизни. Получилась такая гендерная разница в восприятии одного и того же факта. Мужчина не слышал женщину, женщина не слышала мужчину. Они никак не могли сойтись в этом смысле.

Интересно было узнавать, как они искали пути и ни к чему не пришли. Хотя я уверен, что там можно было найти этот гниющий труп семейных отношений, который следовало закопать. И, надо сказать, что в нашем спектакле этот самый труп присутствует также и в отношениях родителей и детей, в отношениях сестёр. Он фигурирует всегда. Он явлен артистом и присутствует всегда между людьми.

С: Что, по вашему мнению, должно привлечь зрителей в спектакле «Живой Т.»?

ДЛ: Мне кажется, это честный разговор на тему отношений мужчины и женщины. Интересно будет посмотреть, как любая пара, которая придёт на этот спектакль, будет воспринимать происходящее. Ведь узнавая в героях себя и свои отношения, мы тем самым можем прорабатывать собственные.

С: Дмитрий, хотелось бы обратиться к другой вашей театральной работе – спектаклю «Человек из Подольска». Видели ли фильм и сравнивали ли его с постановкой?

ДЛ: Да, я видел фильм. Если проводить параллели, то, конечно, лучше брать непосредственно пьесу. Мне кажется, то, что Семён Серзин (режиссёр фильма «Человек из Подольска» – прим. автора) сделал в кино, немножко её обеднило. Хотя я понимаю, что было бы скучно смотреть фильм исключительно в одной локации. Поэтому он был решён с художественно-постановочной точки зрения. И вот эта визуальная составляющая отвлекла от нарастающего к финалу абсурда. Мы стали терять суть взаимоотношений.

С: Но разве можно передать в кино абсурд отношений?

ДЛ: Думаю, это возможно за счёт текста. Вообще, зритель в театр точно и в кино, я думаю, тоже ходит за оценками. Не за тем, как кто-то произнёс текст, а затем как тот, кто текст послушал, потом его воспринял и оценил. Вот за этим ходят наблюдать. Поэтому, когда в фильме не происходит этих оценок со стороны артистов, для меня и ситуации не возникает как для зрителя.

С: Некоторое время назад состоялась премьера нового сериала «Вампиры средней полосы», в съёмках которого вы также принимали участие. Расскажите немного о своей роли.

ДЛ: Я появлюсь там ближе к концу и играю в каком-то смысле вампира, это же постмодернистский продукт. Вампиры они люди с большой буквы (смеётся – прим. автора).

С: Кстати, чем наши вампиры отличаются от зарубежных? Например, от тех, что многие видели в проекте «Сумерки».

ДЛ: Наши душевнее (смеётся – прим. автора). Если говорить о сериале, то главные слова там не «вампиры», а «средней полосы». Это высказывание в каком-то смысле о нашей жизни, о нашей стране, об отношениях российской семьи. Не в вампирах дело, это просто один из способов рассказа.

С: Почему вампиры вдруг стали положительными персонажами?

ДЛ: А почему бы им таковыми не стать? Привычное восприятие вампира как злодея и привлекает к тому, чтобы его как-то романтизировать. Зло оно же всегда привлекательно, и хочется объяснить, почему оно стало таким.

С: На ваш взгляд, за каким театром будущее – репертуарным или антрепризным?

ДЛ: Я бы хотел сохранить и репертуарный театр, и театр-дом. Но, к сожалению, ни те люди, которые возглавляют театры якобы дома, ни те люди, которые в них работают, не могут сохранить их в том виде, как это было, например, у Петра Наумовича Фоменко. Вот в таком виде это не существует, а значит надо пересмотреть отношение пары «наёмный работник – работодатель». Тогда будущее окажется за всемирной формой – ты набираешься по контракту ровно до того момента, пока нужен. Не нужен или плохо работаешь ? До свидания! По-моему, это справедливо.