К первой премьере Театральной компании Евгения Миронова сразу было повышенное внимание. Еще бы: актер страны № 1 открыл свою компанию (в списке партнеров — несколько давних спонсоров МХТ им. Чехова и „Табакерки”), возглавил ее в качестве генерального директора, сыграл в спектакле главную роль, а спектакль поставил Кирилл Серебренников, после победы на кинофестивале в Риме с фильмом „Изображая жертву” по одноименному мхатовскому спектаклю окончательно ставший главным театральным режиссером всея Руси.

На сайте www.mironovcompany.ru уже в конце декабря появились сообщения, что билеты на январь — февраль проданы и пора запасаться билетами на март (открыта и гастрольная деятельность: 3 — 4 февраля спектакль покажут на сцене Александринского театра в Петербурге). Так велика магия имен участников проекта, хотя стильные черно-белые щиты наружной рекламы стали появляться в Москве только после Нового года. Отзывы о спектакле разные. Объективно надо признать, что первый блин вышел комом. Но посмотреть спектакль все равно придется — чтобы понять, стоит ли иметь дело с продукцией компании в дальнейшем, потому что заявка на эстетику сделана.

Цирюльник стал менеджером

Почти четырехчасовой спектакль посвящен предсвадебному дню бедного и сообразительного менеджера Фигаро, чей босс претендует на право первой ночи с его невестой. Из сопротивления заведенному боссом (графом Альмавивой) порядку вещей заваривается невероятная кутерьма с подменами, переодеваниями и прослушками. Слова „менеджер” и „босс” здесь уместны, потому что актеры произносят текст сценической версии Кирилла Серебренникова на основе перевода Марии Зониной (более вольного, чем классический перевод Николая Любимова). „Сидим, короче, мы такие с Фаншеттой”, — излагает юный красавец Керубино (Александр Новин) подробности флирта своей конфидентке Сюзанне (Юлия Пересильд).

Прослушки тоже не случайны: московский блок репетиций Figaro проходил в ДК ФСБ на Лубянке, и сценография спектакля во многом навеяна его обстановкой: холодный общий свет и мягкий свет торшеров, дубовая обшивка стен (в декабре Миронов получил вновь вручаемую премию ФСБ в области литературы и искусства за роль в фильме „В августе 44-го”). Заготовка салата „оливье” — действенный лейтмотив Figaro: что бы ни происходило по сюжету, строгание и перемешивание салатных ингредиентов ни на секунду не останавливается; кто бы ни женился и ни умер в результате перипетий, „оливье” сгодится ко всякому случаю. А темпоритм нарезки способен передать, оказывается, всю гамму чувств: от любовного томления до гнева, переходящего в членовредительство.

Салат полуудач

Figaro Серебренникова не шампанское ('Откупори шампанского бутылку и перечти „Женитьбу Фигаро”), но именно салатный микс: намерений, полуудач, разочарований, открытий новых имен (кого-то вспучило, кто-то усвоил, вкус салата зависит от соуса, которым его заправляет зритель, то есть угла зрения на спектакль). Главным открытием стала работа Юлии Пересильд, в прошлом году закончившей РАТИ — ГИТИС, курс Олега Кудряшова. До спектакля Серебренникова Пересильд сыграла только в студенческих „Троянках” и „Холостом Мольере” „Школы современной пьесы”. Возраст и природа пока не позволяют ей со всей отдачей откликаться на вызовы мрачно-вызывающей стилистики, предложенной режиссером и всей атмосферой, в которой так много от „тайны Керубино”, все время переодевающегося в женщину. „Мы должны с пониманием относиться к выбору других, даже если он нам не нравится. Мы живем в цивилизованном обществе”, — терпеливо объясняет Фигаро графу очередной парик Керубино.

Роскошная, дерзкая и очаровательно странная актриса среднего поколения Елена Морозова играет графиню Альмавива как восторженную изысканную женщину, всегда не к месту читающую Пастернака и Ахматову (потому что им здесь в принципе нет места) и сверхтонко реагирующую на запахи. Граф Альмавива (Виталий Хаев) — страдающий в браке мужчина, которому никак не завести любовницу, но ради этой цели он готов на настоящие подвиги. Марселина Лии Ахеджаковой — необузданная амазонка, как кошка влюбленная в Фигаро, совсем не чувствующая возраста, Бартоло Авангарда Леонтьева — бука и злюка, уже много лет сопротивляется свадьбе с Марселиной. Неприятно много на сцене человека по имени Андрей Фомин — создателя и ведущего премии „Серебряная калоша”. Он вроде бы играет эпизодические роли Базиля, Мадам Маргариты и Сада — с одинаковым удивленно-ленивым лицом, но по хронометражу на сцене соперничает с Евгением Мироновым.

Комедия усталости и злости

А что же Фигаро? Он тревожен, суетлив, напряжен, а главное — совсем не весел, комедия ему сегодня не по плечу. Больше всего он боится измены и горько переживает о судьбах родины. „Моя жизнь — борьба” — девиз Бомарше, позаимствованный им у Вольтера, взят на флаг и Фигаро Миронова. Финальный монолог, которого Миронов весь спектакль внутренне ждет, пронизан горечью и злостью почти добившегося желаемого, но уже предельно уставшего человека (когда он с Сюзанной падает в ноги графу и поет льстивый панегирик в его честь, выясняется природа усталости). „Чтобы не затеряться в серой толпе, мне пришлось так поднатореть, что меня хватило бы на управление не только всеми вашими активами, но и целой страной. Я вам не по зубам Природная легкость характера — да мой ли это характер? И вообще кто этот „я“, о котором я так пекусь? Резвый зверь, жаждущий удовлетворения, бесформенное сочетание неведомых мне частей Отчего вы не любите меня и по-прежнему хотите судиться со мной?”

Монолог Фигаро, вложенный в уста Миронова Кириллом Серебренниковым, напрямую перекликается с ситуацией, сложившейся вокруг Миронова в жизни. В декабре, незадолго до премьеры, Евгений Миронов приказом Михаила Швыдкого был назначен художественным руководителем и директором Театра Наций. Управлявший театром около 20 лет Михаил Чигирь, составивший историческому зданию в Петровском переулке славу открытой экспериментам сценической площадки, был снят с занимаемой должности без объяснения причин. В Театре Наций, знаменитом Театре Корша, крупнейшем первом русском частном театре начала ХХ века, с 1932 по 1987 год располагался филиал МХАТа, последние несколько лет шел ремонт, что не позволяло работать театру в полную силу, однако свою функцию места встречи провинциальных российских театров он всегда достойно выполнял. Смена руководителя сама по себе не сенсационна, но осуществлена в худших традициях советской бюрократии — со скандалами, интригами и невнятными комментариями принимающей решения стороны. Нехорошо и то, что Евгений Миронов, уже месяц занимая должность худрука Театра Наций, не сделал ни одного заявления по поводу новой художественной программы вверенного ему учреждения.

Как и премьере „Женитьбы Фигаро” в 1784 году, премьере Театральной компании Евгения Миронова была уготована нелегкая судьба, словно напророченная заглавной песенкой спектакля из репертуара Сержа Генсбура, „Контролер со станции Лила”. Контролер прокалывает билеты пассажиров, отслеживая иерархичность потока по классам обслуживания — первый, второй, и Евгений Миронов, аккомпанируя себе на фортепьяно, поет на не очень хорошем французском: „Прокол, прокол, прокол ” Как директор двух театральных институций он тоже волен делить людей на хороших и похуже, вот только первое значение слова „прокол” на русском языке все же „неудача”. Переживающему сейчас явно переломный момент в карьере актеру удача еще понадобится — может быть, для этого придется всего лишь выучить другую песню.