Китайский писатель и драматург Лю Чжэньюнь приехал в Россию на премьеру спектакля Театра Наций «Я не убивала своего мужа», в основу которого лег его роман «Я не Пань Цзиньлянь»,
а оказался на «Х Санкт-Петербургском международном форуме объединенных культур». Его участники поговорили о влиянии российской театральной школы на китайский театр и о перспективах развития российско-китайских театральных отношений.

— Писатель Юй Хуа, когда ему вручали премию «Ясная Поляна», рассказал историю о том, что в его юности был период, когда книги были ему
недоступны. Приходилось ли вам оказываться в схожей ситуации?

— Юй Хуа — мой хороший друг. Он имел в виду свои юные годы — период «Культурной революции», когда широкой публике были доступны только книги председателя
Мао и Лу Синя. Но в тот период была еще одна разновидность книг, на которую не распространялись ограничения: книги по математике. И как раз их я и читал в своем детстве и подростковом
возрасте, осваивая знания, намного опережающие школьную программу по алгебре. Когда в Китае были восстановлены экзамены в высшие учебные заведения, я сдал экзамены и поступил в Пекинский
университет на филологический факультет. Поступить туда было очень трудно, и меня спрашивали: «Если ты поступил, значит, ты очень хорошо сдал литературу?» На что я им отвечал: «Я очень
хорошо сдал математику». У других моих однокурсников по математике у некоторых была оценка 30–40 баллов, а у меня — 86. И за счет баллов по математике я поступил на филологический факультет. И кто
знает, поступи я тогда на факультет математики, сейчас я мог бы быть профессором в Принстоне или Санкт-Петербургском университете. Судьбу человека не всегда определяет он сам, на нее очень
сильно влияет эпоха, в которой он живет.

— Как с такими пробелами в читательском опыте люди вашего поколения становились писателями?

— Действительно, если кто-то мало читал, он не станет хорошим писателем. Но я знаю, что и Юй Хуа и остальные после окончания «Культурной революции», когда ограничения на чтение были
сняты, стали заниматься самообразованием и прочитали очень много книг, пусть чуть позже, чем это сделали другие. Мне повезло: я поступил на филологический факультет
и получил систематическое образование в области литературы. Мы изучали литературу Африки, литературу Европы, мы сдавали экзамены. Это, безусловно, заложило почву для моего писательского творчества.
Я убежден в том, что, если писать только опираясь на какое-то наитие, ты хорошим писателем не станешь.

— Как вы оцениваете театральные интерпретации ваших текстов?

— Мой роман «Я не Пань Цзиньлянь» был поставлен на сцене в Китае, в России. В перспективе его поставят в Корее. Затем в Дании и Швеции. В нем есть сюжетная линия,
связанная с борьбой с бюрократической системой, и есть любовная истории. Авторы инсценировки и режиссеры могут делать акцент на любую из этих сюжетных линий. Это их право, потому
что спектакли идут в разных пространствах с разными возможностями.

Мария Смольникова и Рустам Ахмадеев в спектакле «Я не убивала своего мужа». Фото: Театр Наций

В России спектакль поставил китайский режиссер Дин Итэн. Его декорация представляет собой перевернутую сковороду. По китайской традиции перевернутая сковорода означает окончательный разрыв
отношений, а в спектакле Дин Итэна это конец старого и начало нового пути главной героини, которую сыграла Мария Смольникова.

— Насколько тема «Я не Пань Цзиньлянь» — схватка маленького человека с бюрократической системой — распространена в современной китайской литературе?

— На сам деле таких женщин, как главная героиня романа «Я не Пань Цзиньлянь», которые решаются бросить вызов системе, не так много. Но, если их мало,
это не значит, что они не представляют общество. В действительности таких людей, которые думают как она, и хотели бы действовать как она, — их большинство. Но у них не хватает
на это смелости, а у нее она нашлась, и это привлекает к ней внимание. Однако борьба с бюрократизмом и с несовершенством системы — это совсем не главная мысль моего романа.
Моя история рассказывает об абсурдной логике жизни: когда одно порождает нечто совершенно другое и тянет за собой третье и четвертое. Когда я писал роман, я думал
об абсурде нашей жизни.

— Какие книжные тиражи считаются в Китае успешными?

— Книга, которая разошлась тиражом в двадцать-тридцать тысяч экземпляров, считается успешной. Мои книги выходят тиражом от одного миллиона до трех. Такие же тиражи у писателей Юй Хуа
и Мо Яня. Всего в Китае писателей, у которых книги выходят миллионными тиражами, человек десять.

— От чего зависят доходы китайских писателей?

— Как и во всем мире: они получают проценты от продаж написанных ими книг.

— Каков общественный статус писателей в современном Китае?

— Общественный статус не является самоцелью для писателя. Он для него не важен, для него важно, сможет ли он написать хорошее произведение, которое тронет сердца читателей
и привлечет внимание к темам, которые он раскрывает. И если он напишет такое произведение, то его начинают уважать и узнавать на улицах. Но, как мне кажется, писатель не должен
требовать от общества уважения, он должен требовать от себя написать что-то такое, чтобы всё это случилось.

— Существует ли в китайском обществе традиция прислушиваться к их мнению?

— Если писатель смог выразить в своем произведении что-то новое, чего не было у других писателей, то будь он китайским писателем или африканским, американским, европейским, тогда
он становится популярным и его взгляды, его новая постановка тех или иных вопросов получает распространение и научает пользоваться уважением.