Режиссёр Елизавета Бондарь представила на Малой сцене Театра Наций премьеру – двухчасовой спектакль по мотивам шекспировского «Макбета» в обработке драматурга Анны Лифиренко – о том, что в мире, покорёженном войной, не остаётся места для будущего.

Мир спектакля «Макбет» – мир застывший и холодный, тёмный и мрачный, заполненный неоседающим порохом и пронизанный металлическими звуками. Апокалипсис уже случился. Дальше – лишь его отголоски и последствия, последние попытки сымитировать жизнь. Жизни противопоставляется не только смерть, но и власть, и война. Они звучат здесь совершенно одинаково. Пётр Айду создал для спектакля особые инструменты из металлических пластин, струн и труб, найденных на свалках. Обретший вторую жизнь металлолом скрипит и скрежещет, гудит набатом, звонит колоколом и бьёт пулеметной очередью. Мелодия не вернулась с поля боя.

Как «пала», вернее, была ранена, и человеческая речь. Контуженные на фронте персонажи, в том числе и Макбет (актёр театра Ленком Дмитрий Гизбрехт), говорят ворохом из слов и слогов. Драматург Анна Лифиренко придумала для шекспировских героев особую речь, где обычные слова превращаются в какой-то новояз, гремучую смесь из корней слов, литературных и нет. Текст звучит порой комично, порой неразборчиво. Лексическая бессмыслица лишает зрителей всякого комфорта. Но это ставит их в одну позицию с артистами, которым не только неудобно произносить текст, но и тяжело перемещаться в пространстве. Под их ногами: голые камни да металлические прутья, похожие на корни дерева, в которое они сплетаются и «вырастают» в центре сцены (сценография Елизаветы Бондарь и Валиды Кажлаевой). Это дерево жизни давно умерло, но оживает и сверкает, когда Банко (Антон Косточкни) приходит прятать сына к жене (Софья Евстигнеева), опасаясь, что бездетный Макбет убьёт и его.

Макбета и правда ничто не сдерживает от убийств. И дело не в прогрессирующем сумасшествии, как это было в первоисточнике, и не в подстрекательстве супруги. Макбет в прочтении Елизаветы Бондарь изначально отравлен смертью. Получив «афганский синдром», он продолжает воевать уже вне поля боя. Из уставшего вояки со срывающимся голосом и провалами в памяти, жертвы времени и места, он постепенно становится палачом. Он теряет человеческий облик и превращается в зверя, а его сбивчивая речь – в грозный раскатистый рык. Фигура Дмитрия Гизбрехта выпрямляется и вырастает. Он зло, порожденное злом и зло вершащее.

Леди Макбет (узнаваемая в любом парике Мария Смольникова) лишь нажала кнопку «пуск», в то время как у неё самой процесс запустился ещё раньше – с потерей ребенка. У неё своя внутренняя война, в которой она давно проиграла. Она ходит неприкаянная с жестяной люлькой в руках, воображая, что в ней вместо воды – младенец. Мария Смольникова снова играет хрупкую силу, надорванность и стойкость, гипертрофированность боли – ту тему, что играла прежде в постановках Дмитрия Крымова.

Утрату ребёнка четой Макбет создатели спектакля подчеркивают. По словам Бондарь, им нечего терять: лишившись бессмертия в продолжении рода, они пытаются увековечить себя высшей властью. Но, кажется, будь у Макбета дети, исход был бы тем же. Нет никакой уверенности в том, что Макбет не стал бы Сатурном, пожирающим своего сына, если бы случайная бродяга, встреченная на пепелище, предсказала ему быть свергнутым одним из сыновей.

В спектакле эта старая бродяга (снова Софья Евстигнеева) заменяет трёх шекспировских ведьм и вряд ли обладает какой-то волшебной силой, включая дар предвидения. Она готова сказать всё, что от неё хотят услышать, только бы позолотили ручку. В начале она предсказывает трон Макбету, в финале – Малкольму (Виталий Довгалюк), который вместе с короной получает контузию властью, оглушение медными трубами и такую же изувеченную речь, что была у Макбета. В этот момент будущее становится двойником прошлого. Завершен лишь первый круг. И сколько их ещё впереди?