На острове Сахалин, в Международном театральном Чехов-центре, единственном театре города Южно-Сахалинска, работает, по слухам, самый молодой художественный руководитель в России. Зовут его Никита ГРТНШПУН, ему 35 лет. Впрочем, то, что он, Н.Гриншпун, вот уже полгода является худруком Чехов-центра, вовсе не слухи, а чистая правда. Но самый ли он молодой в стране творческий руководитель театра, сказать трудно. Он и сам точно не знает, да и беспокоит его это обстоятельство куда меньше прочих. Н.Гриншпун принял полгода назад должность, которая была вакантна более двух лет, и в краях, где Антон Павлович Чехов если не заработал себе чахотку, то уж точно усугубил недуг, к которому был предрасположен. А ведь молодой режиссер успел зарекомендовать себя в Москве, в Театре Наций, где поставил спектакль «Шведская спичка», заслуживший немало наград и даже попавший в число номинантов «Золотой Маски». Н.Гриншпун – из «кудряшей», выпускников режиссерской мастерской Олега Кудряшова в РАТИ. «Кудряши» хорошо вписались в пестрый московский театральный пейзаж, имеют довольно большую афишу спектаклей, которые с успехом играют в столице и на гастролях. «Шведская спичка», легкий, остроумный, с обаянием студенчества и вместе с тем с отчетливыми признаками профессии спектакль имеет одну, чисто кудряшовскую изюминку. Он насквозь музыкален, ибо музыка в методе этого педагога и его питомцев играет не только атмосферную, но и смыслообразующую роль. В биографии Никиты Гриншпуна это обстоятельство прямым образом проецируется на наследственность. Он – сын режиссера Юлия Гриншпуна, чьи постановки мюзиклов в 80-90-е годы гремели на всю страну. Почти десять лет отец руководил Хабаровским театром музкомедии, так что Дальний Восток для этой семьи – тоже нечто вроде родных пенат. Хотя дед ставил музыкальные спектакли в Одессе, в городе, который, как известно, до последнего времени был и кузницей и житницей наших художественных талантов. В общем, бэкграунд у Никиты Юльевича солидный. И, что интересно, он его не отрицает, не кокетничает, дескать, сами мы с усами.

Так, в интервью на вопрос, мучили ли его родители музыкальными занятиями, ответил: «Сколько себя помню - связан с музыкой. Дома она все время звучала. До того как стать режиссером, отец был пианистом, долго заведовал кафедрой фортепиано в институте. Я помню его занятия со студентами. Рояль в доме был не украшением, он все время работал. Мы тогда жили в Воронеже, в комнате было пусто: только ковер, по которому я ползал, и рояль, на котором играл отец. Мне 3 года, папа показывает тему чижика-пыжика, я одним пальчиком старательно повторяю, а он на это выдает джазовые импровизации. Конечно, я занимался музыкой.

И примерно до 18 лет просидел за роялем, окончил музыкальное училище. Отношение у меня к занятиям музыкой в детстве, в отличие от многих сверстников, которые считали это пыткой и кошмаром, было прекрасным. Я понимал, что маленький мальчик двенадцати лет, в концертном костюме, с бабочкой, с симфоническим оркестром играющий концерт Гайдна, отличается от своих сверстников. Я делаю успехи, обо мне говорят. Обычно то, что было дано природой и генами, можно использовать примерно до четырнадцати лет, дальше – надо пахать. Пахать мне было лень. Так я потерял музыку в качестве профессионального занятия. Но в моем нынешнем качестве без музыки, без этого мощного выразительного средства, не представляю театра. И чем ее больше, тем лучше».

Приехав в Южно-Сахалинск, Н.Гриншпун поставил пьесу А.Н.Островского «На бойком месте», где не просто много музыки. Получилась пьеса для пианино и двух ансамблей – «Дивертисмента» и «Джаз-тайма». Вот этот джаз вызвал особенно много шума в городе, который ждал Островского в сапогах, поддевках и бородищах. К слову, и бородищ, а также валенок и прочей традиционной атрибутики в спектакле тоже нет. Зато текст автора сохранен в неприкосновенности. Но криминальная история, где все друг друга «кидают», и ни на кого надежды нет, звучит в спектакле нескончаемой и глумливой музыкальной круговой порукой. «Легко на сердце от песни веселой», и только держи ухо востро. Кроме того, режиссер вводит в спектакль текст статьи Островского «О причинах упадка драматического театра в Москве» (1881). Прямые цитаты из нее периодически вклиниваются в любовные и разбойные сцены. Звучат рассуждения о том, что отсутствие конкуренции губит театр, что для успешного управления сценой нужны специальные знания, которые не заменишь чиновничьей добросовестностью, что дисциплина в театре только тогда достижима, когда делом управляет лицо авторитетное и т. п.

Учителя местных школ были возмущены. Ряд представителей прессы тоже. В одной из рецензий театр времен Гриншпуна сравнили с незабвенным Театром Колумба из «Двенадцати стульев» И.Ильфа и Е.Петрова. Досталось и Островскому как «негодному» публицисту и недобросовестному чиновнику. Рецензент даже припомнил случай из административной практики великого драматурга, когда тот, пользуясь служебным положением, пристроил на главную роль явно бездарную, но смазливую актрису.

Одним словом, сахалинский дебют молодого режиссера в качестве постановщика классической пьесы равнодушных не оставил. Право, в столице мало кто и что может удостоиться таких выплесков критического темперамента, такого широкого литературно-иторически-публицистического контекста впечатлений.

За недолгий срок своего пребывания на Сахалине Н.Гриншпун успел еще поставить спектакль по рассказам В.Шукшина «Крыша над головой». Он, собственно, им начал и, видимо, верно угадал материал для первого своего знакомства с труппой, да и с местной публикой. А далее четверо приглашенных режиссеров – молодые Дмитрий Егоров и Андрей Корионов из Санкт-Петербурга, Марат Гацалов из Москвы и именитый Вячеслав Кокорин – приехали на остров поучаствовать в творческой лаборатории современной пьесы. Тут же было выбрано четыре пьесы и в течение недели поставлено четыре спектакля. Сам же Н.Гриншпун пока новую драму ставить не решается. Говорит про Чехова и Шекспира, хотя, памятуя историю с Островским, вряд ли стоит рассчитывать, что чеховские, скажем, герои будут у него разгуливать среди веранд, носить шляпки и зонтики. А, значит, местные перья снова распишут все, что они по этому поводу думают.

На самом деле, эта явно интересно развивающаяся режиссерская биография заставляет вновь задуматься о том, что наша необъятная театральная Россия – поистине страна контрастов. Ведь с точки зрения пресыщенной Метрополии Никита Гриншпун – режиссер весьма перспективный и способный, но скорее традиционалист, нежели радикал. Вот ведь сам говорит, что практически не может найти для себя подходящей новой пьесы, потому что «…90 процентов написаны не достаточно качественно». А на вопрос, считает ли он, что российский режиссерский корпус надо резко омолаживать (животрепещущая ныне тема!), отвечает: «Это в государственных структурах можно омолаживать руководство и заменять пожилых на более молодых. Театр – такая структура, в которой, во-первых, никто не отдаст свое место. Во-вторых, еще вопрос – надо ли. Я продолжаю, абсолютно без кокетства, считать себя учеником, и слава Богу. Опыт приходит с годами. Не уверен, что все надо отдавать молодым, ведь существуют традиции, опыт. Не думаю, что кто-то сможет это сделать, например, лучше Захарова, Фоменко…».

«Мальчик из хорошей семьи» – есть такое полуядовитое, полузакономерное звание, данное московскими критиками некоторым представителям молодой режиссуры. За ним стоят родословная, культурный багаж, неизбежно привитый семьей кодекс неких вечных ценностей. Но, как показывает практика, вовсе не стоят скучное «примерное» поведение, отсутствие смелости и волевого начала. Это правда, что никто не знает, из какого сора растут одаренные режиссеры. Происхождение бывает самое разное, главное, линейкой не мерить и в таблицы не заносить. Никита Гриншпун захотел собственного дела и подписал с Южно-Сахалинским театром контракт на два года. Его вполне культурные и даже высоколобые намерения уже успели вызвать в городе неоднозначные реакции. Не ведая о том, чем сыты Москва, Петербург и малочисленный ряд передовых в театральном отношении российских городов, южно-сахалинцы много чего будут поначалу принимать в штыки. Сам режиссер признается: «С Сахалина невозможно вернуться с триумфом. За два года невозможно изменить здесь театральную ситуацию радикально». Но он явно делает то, что ему самому доставляет удовольствие. Ему нравится иметь собственную команду и нести за нее ответственность (меж тем, как фраза «молодые не хотят руководить театрами» – любимая присказка чиновников). Ему хочется сделать единственный в городе театр многопрофильным, где бы шли и классические пьесы, и современная драма, и качественные музыкальные спектакли. Только что сам он поставил спектакль для детей. И совсем не похоже, чтобы планы по расширению диапазона сахалинского театра шли у него вразрез с жаждой режиссерской самореализации.