О Марии Мироновой как актрисе заговорили после фильма „Свадьба” Павла Лунгина. Как о театральной актрисе — после роли Федры в спектакле Андрея Жолдака „Федра. Золотой колос”. На подходе новый спектакль Жолдака и роль-мечта — Кармен.

О Кармен она думала давно. И сама предложила Андрею Жолдаку (пользующемуся, кстати, репутацией одного из самых требовательных режиссеров) возобновить его прежнюю постановку, сделанную когда-то в Киеве. В итоге родился совершенно новый спектакль, бросающий вызов всем стереотипам и готовящий зрителям немало сюрпризов. Еще до премьеры можно с уверенностью утверждать одно: такую Миронову мы еще не видели.

Мария, у вас есть что-то общее с Кармен, о которой рассказывает Мериме?
С девчонкой-уголовницей, стучащей кастаньетами? Нет, у нас нет ничего общего. Мне была интересна не цыганка, которую описывает Мериме, а связанная с ней тема.

Какая?
Вечный поиск свободы. Для Кармен не существует запретов и ограничений: она готова переступить все заповеди, воровать, убивать — лишь бы добиться своего. Мериме объяснял поступки Кармен цыганской психологией. Сейчас эта „цыганская психология” распространилась, как мне кажется, по всеми миру. Оголтелым стремлением к свободе заразились и в нашей стране. Но существует черта, которую нельзя переступать, иначе свобода превратится в беспредел.

Как появилось в названии спектакля библейское слово „Исход”?
Исход — это глава Ветхого завета, в которой Бог продиктовал Моисею свои заповеди. Кармен — как Ева, ей все время хочется попробовать запретный плод. Переступив черту, она заходит все дальше и дальше, и наступает момент, когда невозможно вернуться назад. Никогда. Поэтому путь Кармен — это исход из жизни и приближение к смерти. В трагедии это ощущение предельно обострено.

То, о чем вы говорите, похоже на режиссерскую концепцию.
Я обрушивала на Андрея все свои идеи, отправляя ему каждую ночь массу SMS сообщений. В конце концов, он отдал мне на откуп смысловую часть спектакля, то, о чем мы хотим сказать. На это не пошел бы ни один режиссер.

Все, кто работал с Андреем Жолдаком, жалуются, что с ним трудно найти общий язык.
Я не ищу простых путей. В нашей профессии, как на горке, невозможно устоять на месте. Либо, сам того не замечая, падаешь вниз, либо карабкаешься наверх. Я стараюсь карабкаться. После „Федры” мне хочется играть только сущностные роли, через которые можно выразить свое отношение к жизни, к любви, к смерти, и другим основополагающим в искусстве вещам.

Вы не ссорились во время репетиций?
Ссорились, и не раз находились на грани того, чтобы отказаться от работы. Я знаю, что он - большой ребенок и остается им, когда кричит и ругается. Я никогда не держала на него зла.

В „Ленкоме” выпускают всего одну, от силы две премьеры в год. Вы не скучаете без работы?
Нет, я не скучаю. За год я сыграла Федру, Эльмиру в „Тартюфе”, сейчас репетирую „Кармен” и снялась в нескольких фильмах, которые скоро должны выйти на экран: „Никто кроме нас..” Сергея Говорухина и „Хроники утопленника” киевского режиссера и сценариста Ильи Ноябрёва.

Как вы выбираете роли?
Я люблю неожиданные повороты и в жизни, и в работе. Часто поступаю наперекор сложившимся о себе представлениям. Если роль мне интересна, я не играла ничего подобного и, может быть, не сыграю, соглашаюсь.

Часто отказываетесь от предложений?
В последнее время часто: мне предлагают то, что совсем не вызывает интереса. Если его нет, невозможно себя зажечь и сыграть.

Актерская судьба зависит только от случайности?
Я вообще не склонна верить случайностям. Многое находится в руках самого человека. От него зависит, как сложится его жизнь. Отношения с друзьями, в семье, в работе — все это требует труда.

Вам важно, сколько вы заработаете, сыграв спектакль или снявшись в фильме?
В театре я вообще никогда об этом не думаю. А в кино размер гонорара интересен мне только в том случае, если я хочу отказаться от роли. Хотя если я действительно решила отказаться, неважно, какую сумму мне предлагают.

Что вас интересует помимо театра?
Я обожаю живопись. Марк Анатольевич Захаров в книге „Контакты на разных уровнях” пишет, что театр для него — это, прежде всего, поэзия. Я ее тоже очень люблю, но живопись притягивает меня гораздо больше. Мне нравится все, что с ней связано, мне очень нравятся музеи: Эрмитаж, Третьяковка, Пушкинский. Хотя к современному искусству у меня сложное отношение: я люблю классику, старину, стиль ампир, пушкинское время.

Вам не хочется носить платья в стиле ампир?
На сцене я бы с удовольствием их надевала. Люблю эффектные театральные костюмы, обожаю работать с Павлом Каплевичем: его костюмы не просто красивые и запоминающиеся, они создают образ, характеризуют героя. В повседневной одежде мои вкусы достаточно консервативны.

Вы часто бываете на светских мероприятиях?
Нет, я с трудом понимаю смысл этих тусовок. Зачем мне „выходить в свет”. Чтобы попасть на страничку светской хроники?

Вы способны на необдуманный поступок?
Нет! Я вообще человек не скандальный, у меня нет тайн, я не даю поводов для шумихи.