Возникший под конец прошлого сезона в афише Театра Наций​ спектакль «Утопия» — абсолютный шедевр. Вероятно лучший сегодня спектакль на российской сцене. Потому, что только наш, только нами и только про нас. С таким глубоким психологизмом на такую болезненную тему и со столь беспрецедентными постановочными решениями мы на себя еще не смотрели.

В спектакле целое определяет частное, а частное отражается в целом. На протяжении почти всего 2-х часового действия исполнители существуют, лежа на сцене и отражаясь в нависающем над ними огромном зеркале.
Пытаясь вернуть себе былую «Утопию», герои думают, что ходят и парят, но на самом деле лишь ползают.
Гигантское зеркало, которое с приятным треском опускается и покачивается над головами героев, искажая их мир, — одна из последних работ художника-постановщика Ксении Перетрухиной. В последнее время Ксения пребывает в незавидном положении. Сегодня она — лидер российского и мирового театра. Безальтернативно лучший художник. И проблема даже не в том, что этот статус с каждым разом накладывает все большие ожидания и взвинчивает градус отвественности, а в том, что Ксения исповедует в работе принцип горизонтальной структуры, болезненно реагирует на любое признание за ней какого-либо лидерства и призывает рассматривать себя исключительно в качестве одного из элементов единого механизма, равного прочим. И чем сильнее она стремится «не выделяться», тем интенсивнее сжимается пружина, и мощнее получается результат.

Однако, в «Утопии» ей повезло. Она нашла равнозначную себе величину — композитора Сергей Невский​. Вместе два художника создали практически уникальный для российского театра прецедент — выстроили пространственно-акустическую среду, которая подчиняет себе драматургию и определяет работу режиссера. На моей памяти, это первый случай, когда во все еще драматическом спектакле художник-постановщик и композитор снимают с пьедестала режиссера и драматурга, веками господствующих в этом жанре.

Пьеса «Утопия» драматурга Михаила Дурненкова обращается к недавнему прошлому нашей страны. Некий бизнесмен из Москвы делает героям предложение, от которого трудно отказаться, — на один день возродить «Утопию» — кабак из 90-х с отвратительным пивом и безвкусным интерьером, — а после получить полную свободу действий. Бытовая история отдельно взятой семьи, решившейся окунуться в «лихую» реку свободы, переплетается с символичным портретом нации, с упоением ищущей светлого будущего на дне граненого стакана. «Утопия» становится последним пристанищем людей, легкие которых еще помнят воздух свободы, и которые могут испытывать ностальгию по ней.

Сюжет разворачивается беспристрастно, без морализаторского пафоса и оценок, словно фреска, на которой запечатлена бытовая сцена, где опьяненность иллюзией свободы соседствует с охватывающими людей алкоголизмом, наркоманией, поклонением деньгам и религией как «опиумом».

Признаюсь, когда впервые читал эту пьесу, привлеченный названием, счел ее далеко не лучшим произведением драматурга. И даже представить не мог, что она обладает тем потенциалом, который пророс в спектакле.

Сценическое действие происходит в двух измерениях — редко в нашем времени и нашем пространстве, где исполнители привычно перемещаются по сцене. И в пространстве отраженном.

Большинство из нас сегодня, смотря в зеркало, видят шрамы и упущенные возможности 90-х. В спектакле зеркало становится мистическим артефактом, трансформирующим привычное действие в ритуал.

Зеркало — образ мира, Бога, познания и одновременно обманчивости и непознанности. Зеркало — лишь поверхность, отражающая чужие облики и чужой свет, не обладая своим. Природа зеркала переменчива — оно то пустынно, то густо «населено». Совершенно точно, это первый спектакль, где «рефлексия» как точка единения мысли и зеркала, становится полноправным действующим лицом, буквально отражающим память о прошедшем времени.

Композитор Сергей Невский, развивая пространственное решение Перетрухиной и драматургию Дурненкова, обращается к звучащим в 90-е хитам. Песни Аркадия Укупника, Наташи Королевой, Илоны Броневицкой, Оскара и других исполнителей, имена которых сегодня благополучно забыты, композитор отразил, заставив их звучать задом наперед. Впоследствии совместно с саунд-дизайнером Леонидом Именных​ подверг их обработке, в результате которой их звучание сроднилось с многоголосием литургических месс.

Музыка, которая обрела пугающий и одновременно приковывающий хтонический ужас, звучит с реверберацией, словно исходит непосредственно из покачивающегося гигантского зеркала.

Возникшее аудио-визуальное пространство само по себе — сильная художественная инсталляция, предъявляющая не просто слепок эпохи, а нечто более эфемерное — ее прямое отражение. Тем обостреннее становятся условия психологического существования, которые в этом пространстве материализовали режиссер Марат Гацалов и хореограф Татьяна Гордеева.

Сложнейший и завораживающий хореографический рисунок развивается в двух перспективах — реальной и отражающейся. Драматическая подача текста подчиняется акустическому звучанию, отчего пестрящий бытовыми подробностями текст Дурненкова звучит как монотонный и заведомо обреченный заговор на долгую счастливую жизнь.

Спустя несколько минут происходит фантастический эффект — сценическая реальность начинает восприниматься лишь как тень, отбрасываемая самим отражением. В пространстве сцены образы из 90-х годов предстают симулякрами, копиями самих себя, не имеющими оригинала.

На протяжении двух часов герои тщетно пытаются реинкарнировать свою «Утопию», а создают химеру.
Один из ключевых образов спектакля — тополь, «мировое древо жизни», с которым «хорошо разговаривать», в глазах героев предстает иссохшим и утраченным райским деревом. Его плоды разбросаны по сцене. На сцену же тополь отбрасывает раскидистую тень. В отражении его ветви все еще могут удерживать на себе героев. Но где-то между, в метафизическом пространстве между здесь и тогда, он захирел. Его еще можно беречь, окружать жизнью, но он больше никогда не расцветет и не даст плодов.

Парадоксально, что рассказывая историю о невозможности вернуться в прошлое, оживить умершее, о тщетности попыток воссоздать былую«Утопию», авторы сами создали «Утопию», в которую не вернуться просто невозможно. Когда люди теряют надежду, утопия становится необходимой.

Это совершенная по форме и содержанию работа. Большая, мастерская, беспрецедентная. С точным кастингом и сильнейшими актерскими работами. Одна фактура Владислава Долженкова в роли Юры заставляет очаровываться эстетикой добровольного распада, разложения как осознанной реакции на невыносимость окружающего мира.

Во многом «Утопия» развивает идеи предыдущего спектакля от этой команды — «Дыхание», которое идет на той же сцене. Но, если там, пространство открывается и погружает в себя постепенно, то тут вы в нем растворяетесь и застреваете между двумя мирами уже на входе в зал.

Обязательно сходите при первой возможности. Спектакля красивее, именно смысловой и идеологической, а не только визуальной красотой, у нас сегодня нет. Наглядный пример того, как революция в жанре может являться результатом эволюционного процесса.

Вчера на моем показе был чудовищный зал (не знаю откуда эти люди узнали про существование Театра Наций и этого спектакля), не все в спектакле прошло идеально, были комичные ляпы, но даже это не смогло разрушить метафизическую атмосферу. Боюсь представить, как «Утопия» воздействует, когда все складывается и проходит идеально. Определенно буду искать возможность проверить.

Следующие показы пройдут 1 и 2 декабря. Билеты только недавно поступили в продажу, поэтому сейчас вы даже сможете выбрать наиболее комфортные места. Обязательно учтите, что этот спектакль лучше всего смотреть с последних (!) двух рядов, что довольно необычно. Желательно из центра зала. С других мест тоже все видно, слепых зон нет, но максимально «Утопия» раскрывается возможно именно с последних рядов.