Время творит с названиями театров забавные вещи: самый крупный театр Израиля (пять сцен и кафе, где тоже время от времени происходят представления) называется Камерным. Должно быть, этому названию он соответствовал в 1944 году, когда пять юных энтузиастов объединились, чтобы играть пьесы на иврите. Сегодня актеров больше ста, в прошлом году спектакли Камерного посмотрели более миллиона человек, и за время существования театра там поставлено пять сотен различных пьес. Выбор был велик, но на гастроли в Москву не случайно поехал именно „Гамлет”. Во-первых, Театр наций, подружившийся с Камерным и собирающийся на его площадке играть в январе свои „Рассказы Шукшина”, решил именно этим театром начать свой амбициозный проект „Шекспир@Shakespeare”. Во-вторых, спектакль этот совершенно замечательный.

Его нельзя назвать новаторским — в том смысле, в каком нас приучила говорить о новаторстве современная Европа. Да, действие происходит попеременно на двух противостоящих сценах, на проложенной меж ними дорожке (в финале, естественно, превращающейся в дорожку фехтовальную) и по периметру зрительного зала (кресла вертящиеся, так что можно с комфортом следить за актерами, где бы они ни находились). Да, актеры одеты кто в джинсы, кто в деловые костюмы (за сценографию отвечает Рут Дар). Но режиссер Омри Ницан рассказывает ровно ту историю, что когда-то написал Шекспир: на сцене нет ни Полония, вожделеющего Гамлета и ревнующего его к собственной дочери, ни Клавдия — одноклассника принца (как то бывало в иных трактовках). Есть серьезный и страстный молодой человек, разбирающийся с непорядком в собственном доме, есть его отчим — не утрированный злодей, а обычный такой политик, ловкий администратор Полоний, беззаботная дочка администратора, не расстающаяся с исторгающей танцевальные звуки стереосистемой… „Гамлета” нам рассказывают как историю, что происходит здесь и сейчас, и в том, что она может произойти здесь и сейчас, убеждают стопроцентно.

Конечно, то, что спектакль именно израильский, накладывает на него свой отпечаток. Искусство в этой стране, что который год защищает границы цивилизации, работает живыми мускулами, презирает жир и опасную дряблость, спешит. Темперамент выплескивается, и в минуту отчаяния Гамлет трясет матушку как грушу, а несдержавшийся Клавдий коротко бьет принца под дых. Но это редкие выплески, в основном же сдержанное, упругое движение.

Нож и кафедра — две важные вещи в этом спектакле. Гамлет утаскивает нож, предназначенный для свадебного торта, — им он соберется перерезать вены (в размышлении „быть или не быть”) и им же он, уже умирающий, в конце концов убьет Клавдия. С кафедры Клавдий в первой сцене произносит обращение к народу и вежливо-уверенно подаст знак публике, что надо встать, поминая павших; зал, морщась, поднимется (и тут вспомнится отличная шуточка другого королевства — „а слушать стоя будете!”). И за кафедру он прячется, когда Гамлет направляется к нему в последней сцене, — из-за этой самой деревянной тумбы высовывается жалко колышущийся белый платочек. Вот только Гамлет капитуляции не примет.

Актерский ансамбль очень хорош, и это именно ансамбль, а не просто собрание звезд: они чувствуют друг друга, откликаются друг на друга. Безусловно, Итай Тиран, что играет заглавную роль и наполняет своего Гамлета потрясающей нервной энергией, — лидер, центр спектакля, но от остальных глаз тоже не оторвать. Гиль Франк — он, должно быть, перед тем, как впервые сыграть Клавдия, смотрел записи выступлений больших политиков, и вот в его короле что-то мелькает от Саркози, что-то от Тони Блэра (да-да, порядочные все люди, Клавдий тоже замечательный, ну вот брата убил, чтобы стать королем, пришлось, техническая неприятность). Блистательный совершенно Полоний сыгран Ицхаком Хэския — секретарь и помощник, незаменимый человек, как он вальяжно располагается на троне, когда дает советы королеве, и как вскакивает, когда сам понимает, куда сел! Монолитный и простодушный Лаэрт (Одед Леопольд) — уехавший с франтовским шарфиком, что смотрелся дико на мощной шее, вернувшийся после смерти отца с автоматом (в руках как влитой). Умница Горацио (Асаф Париенте), слушатель и сочувствователь, но не помощник; королева (Сара фон Шварце) — порядочная женщина средних лет, которой просто захотелось ухватить немножко молодости; вояка Фортинбрас (Авив Земер), в финале располагающийся на опустевшем троне в полном боевом снаряжении и употребляющий благородные королевские напитки из горла. Вся эта компания, придуманная великим англичанином 400 лет назад, в эти дни (сегодня — последний спектакль) на сцене Центра имени Мейерхольда казалась совершенно реальной.

Вслед за израильским „Гамлетом” Театр наций привезет этой осенью одноименный спектакль Оскараса Коршуноваса. Затем последует „Король Лир” нижегородского Театра юного зрителя и, наконец, собственная продукция руководимого Евгением Мироновым еще бездомного (пока не доремонтированного) театра: в декабре Владимир Панков поставит „Ромео и Джульетту”. Понятно, что этим Театр наций не ограничится, но дальнейшие планы пока не разглашаются.