В Новом пространстве Театра наций Маттео Спьяцци при поддержке V Confession Agency поставил спектакль по пьесе 130-летней давности, в которой тинейджеров беспокоят все те же проблемы, что и сейчас.

130 лет назад родители совершенно не умели говорить с детьми. Когда в 1891 году Франк Ведекинд впервые опубликовал пьесу «Пробуждение весны», никому бы и в голову не пришло говорить с ребенком о сексе, ориентации, абортах, алкоголе, смерти, суициде и в принципе поиске себя в жизни. Именно из-за этого Вендла Бергман случайно забеременела – мама говорила ей, что завести ребенка можно, только если ты влюблена в мужчину и он при этом твой муж (чтобы довести эту риторику до максимального абсурда, мать объясняет дочери, как появляются дети, по видеозвонку металлическим голосом помощника вроде Siri), – перенесла аборт, а потом умерла от анемии и дистрофии. Из-за этого Марта не понимает, что нет ничего нормального в том, что отец избивает ее и периодически насилует и оправдывает это тем, что она главное разочарование родителей. Из-за этого Мельхиор не знает, что его лучший друг Моритц может быть в него влюблен, а Вендла забеременеет от него, если они «просто полежат на сеновале». Практически все герои пьесы Ведекинда не осознают, что творят и каковы последствия их действий. Потому что они живут под гнетом общественных стереотипов и правил, строгих табу и замолчанных страхов, которые весьма незначительно пошатнулись к 2020 году в России.

Пьеса «Пробуждение весны» – это в некотором смысле прообраз современных подростковых сериалов вроде Sex Education. Так или иначе, каждый персонаж пьесы, едва достигший 15 лет, преимущественно думает о сексе. Пытается познать свою сексуальность, убедиться в том, что существуют другие виды ориентации помимо гетеросексуальной, поговорить о первом половом акте и беременности с родителями и, собственно, получить какой-либо опыт в интимном взаимодействии. Но 130 лет назад эта тема была жестко табуирована не только потому, что отцы и матери не знали, как говорить с драгоценным чадом о сексе, и боялись его ненароком развратить, но и потому, что преимущественно почти всем жизненным укладом заправляла религия. Она в лице пастора Кальбауха (его фамилия с немецкого переводится как «обнаженный живот») должна была развеять все сомнения, что есть хорошо, а что – плохо. Но пытливые юные умы сомневаются. Не верят, что детей приносит аист, что лучше быть жертвой несправедливости, чем ее вершителем, что нужно непременно иметь дом, слушаться старших, быть сильным и терпеливым, хорошо учиться в школе и поступать в университет.

Героев пьесы Ведекинда волнует вопрос нормы, как и всех тинейджеров. Кто сказал, что жить нужно именно так? Почему родители поступают жестоко, хотя учат, что это неправильно? Зачем Фаусту (произведение Гете персонажи пьесы читают на уроках литературы) так жизненно необходимо переспать с Маргаритой? Почему он все равно попал в рай? Почему так легко проявлять насилие? Как оно может кому-то быть приятно? Что есть норма? Кто ее определяет и устанавливает правила? Никто не отвечает на эти вопросы Вендлы, Моритца, Мельхиора и других второстепенных героев пьесы, за жизнью которых мы следим благодаря их перепискам в соцсетях, транслируемых на гигантских экранах. И поэтому рано или поздно многие подростки начинают думать о суициде как о единственной возможности возразить, выразить несогласие, привлечь внимание, напомнить о своих правах и нуждах. Но даже этот крик о помощи не будет услышан. Потому что для убежденных в своей правоте взрослых самоубийство Моритца – это не пик отчаяния, а апофеоз подросткового эгоизма и неблагодарности. И, собственно, судя по реакции, большинству одноклассников героев быть жестоким мерзавцем и самовлюбленным одиночкой проще и легче, потому что так отпадает необходимость понять, из-за чего Моритц пустил себе пулю в голову.

Перед началом спектакля Маттео Спьяцци рассказал, что не поменял ни одного слова в тех фрагментах постановки, что взяты из пьесы 1891 года. Ему было важно показать, как мало изменилось во взаимоотношениях подростков между друг другом и в их общении с родителями. Но при этом спектакль воспринимать очень легко даже самым юным зумерам, потому что, во-первых, большая часть дискуссий между героями спектакля происходит в соцсетях – они, например, регулярно пишут друг другу «войсы» (голосовые сообщения. – Прим. ред. для тех, кому за 20). Во-вторых, на сцене актеры появляются исключительно в тотал-луках adidas (кажется, в определенной сцене Моритц даже стоит в пуховике в той же позе, что и Саша Гудков в рекламной кампании этой верхней одежды). А в-третьих, часть спектакля – это интерактивные опросы, пройти которые может каждый зритель, если наведет камеру смартфона на QR-код, транслируемый на экране. Во время спектакля Спьяции задает три вопроса: 1) можно ли подавить вашу внутреннюю природу; 2) противоречат ли друг другу ваша внутренняя природа и общественные устои; 3) можно ли выжить независимо от того, что вы ответили на предыдущие два вопроса.   

И скорее всего, даже тот зритель, который на первые два вопроса ответил так, что его природу можно подавить, потому что она противоречит нормам социума, в конце все-таки скажет, что выжить можно. Ведь он все-таки сидит на спектакле в Театре наций, а не ломает голову над извечной дилеммой «вдоль или поперек». Хотя зрителю, с жизнью которого сюжет спектакля изрядно резонирует, будет очень некомфортно его смотреть.

Тем же, кто не сходит с ума от интерактивности совместного театра, зато с удовольствием наблюдает за хореографией в постановках Максима Диденко, понравится, как Маттео поработал с пластичностью и движениями актеров. Всего лишь с помощью тонкой красной линии, которую Моритц проводит губной помадой от подбородка до вагины, режиссер обозначает аборт. А последующая смерть Вендлы от анемии и дистрофии и вовсе обозначается тем, что Моритц берет ее на руки и укладывает в землю, устилающую сцену. Но, безусловно, самая красивая сцена спектакля – попытка Мельхиора сесть спина к спине с Моритцем, который уже умер. Потому что дружеская поддержка ему была нужна намного раньше.

Несмотря на то что «Пробуждение весны» длится всего 1,5 часа, а действию сопутствует отличный саундтрек (например, одна из композиций открывает каждую серию «Нового папы», и, учитывая, что религия – корень всех проблем в пьесе Ведекинда, это, пожалуй, не совсем совпадение), это постановка неприятная, острая, цепляющая, как рыболовный крючок. Кажется, что задело совсем чуть-чуть, а потом понимаешь, что рана глубокая и затягиваться будет не один вечер. Но для Маттео важно, чтобы в конце вы все равно задумались именно о том, что выжить, несмотря на всю эту боль, неприятие, противоречие, отчаяние и одиночество, можно. И гораздо легче это будет сделать, если мы научимся говорить друг с другом. Делиться своими проблемами, честно признаваться в своих мыслях, задавать важные вопросы и искренне на них отвечать.