Художественный руководитель Театра наций Евгений Миронов
 

В нынешнем году Театр наций, которым руководит Евгений МИРОНОВ, стал абсолютным триумфатором сезона и попал в лонг-лист премии «Звезда Театрала» сразу в шести номинациях (подробности и голосование – на сайте www.teatral-online.ru). Однако сообщить эту новость было непросто. График актера предельно насыщен: съемки, репетиции, спектакли... Мы встретились в Коломне, на открытии Фестиваля театров малых городов – самого масштабного форума, участниками которого являются театры российской глубинки.

– Евгений Витальевич, фестиваль проводится в 12-й раз. Как, по вашим ощущениям, меняется ли картина в провинциальном театре?

– Думаю, постепенно меняется. Когда-то мне казалось, что фестиваль должен решать не только творческие задачи, но и чисто организационные. Потому что каждый раз в рамках фестиваля мы устраиваем собрания директоров, говорим о наболевшем. И, конечно, тот крик души, который я каждый раз слышу, наводит меня на мысль, что театры малых городов нуждаются в особой форме самоорганизации – ассоциации. Мы хотели учредить ее собственными силами, но потом, честно говоря, поняли, что защитой театров должно заниматься Министерство культуры – как в масштабе всей страны, так и на местах.

– Это у него получается?

– Если не получится, тогда Театр наций постарается взять театры малых городов под свою опеку, потому что мы в ответе за тех, кого приручили. По-другому вести себя мы теперь не сможем. Мы должны следить за судьбой своих коллег, помогать и поддерживать их по мере сил.

– Не первый год подряд я приезжаю на ваш фестиваль и могу свидетельствовать: он внес в провинциальную жизнь особый колорит – коллективы целый сезон готовятся к этому форуму, экспериментируют с режиссурой, осваивают современную драматургию…

– Так и должно быть. Правда, мы еще хитрее поступили. В глубинке, если говорить честно, не так уж много выдающихся спектаклей. Эксперты в течение года смотрели множество постановок, но собрать их в общий фестивальный «букет» весьма нелегко. Поэтому мы решили самостоятельно творческий уровень театров поднимать – посылаем туда молодых режиссеров, которые проводят творческие лаборатории, знакомят артистов с новыми пьесами, делают эскизы. Затем на основе эскизов рождаются спектакли. Процесс непростой, но зато дает всходы…

– Результатом вы хотя бы частично довольны?

– Доволен! Потому что я знаю много коллективов, где эти семена проросли. Это не значит, что абсолютно все театры, на базе которых проводятся наши лаборатории, непременно становятся участниками фестиваля. Но процесс идет в правильном русле: развивается актерское мастерство, режиссеры набирают силу, некоторые работают уже главными режиссерами.

– Здесь важно еще и то, что участие в фестивале для провинциальных театров – это своего рода гастроли…

– Да, мы стараемся год от года менять место проведения фестиваля, чтобы как можно больше регионов было задействовано в этом процессе, чтобы менялась публика, расширялась география…

– Кстати, на встречах с президентом вы не раз говорили о том, что в России полноценные гастроли давно пора возродить. Наконец такая программа создана: нынешним летом столичные театры едут в провинцию. В этом отношении у вас большой опыт. А от чего вы бы предостерегли своих коллег?

– Чем больше будет гастролей, тем лучше. Главное, чтобы дело не ограничилось поездками столичных звезд и знаменитых театров. Нужны обменные гастроли между регионами. Так было всегда. Саратов едет в Волгоград. Волгоград едет в Саратов. И это для городов очень важно! Я помню еще по своей саратовской юности: каждый год саратовцы знали, что летом к ним приедут с премьерами волгоградские артисты. Они ждали встречи, заранее покупали билеты, дружили… Город летом жил этой замечательной культурной традицией. Поэтому, возрождая гастроли, надо помнить именно об этих задачах. А приезд московских знаменитостей на один день не решит ничего.

– Между тем лично вы часто ездите по стране. Есть ощущение, что за минувшие двадцать лет, когда не было полноценных гастролей, образовалась некая пропасть между столичным театром и региональным?

– Да, конечно. Причем такая оторванность опасна. Она привела к тому, что многие региональные театры стали весьма консервативными, живут старыми завоеваниями, варятся в собственном соку. А как иначе, если город находится далеко от столиц и туда никто не приезжает? Никогда не забуду, как у нас в Саратове вдруг появились афиши «Ленкома». Мне тогда не досталось билетов на главные хиты – на «Тиля», например. Но на «Иванова» с Евгением Леоновым в главной роли досталось. И это забыть невозможно, поскольку я не представлял, что можно так поставить эту пьесу! Или потрясающая была рок-опера «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Все ясно понимали, что такого театра у нас в городе нет и вряд ли когда-нибудь будет. Стояли в очередях, спрашивали лишний билетик на подходе к театру, под любыми предлогами старались проникнуть в театр – хотели понять, что же это такое, театр Марка Захарова. Помню, как на меня в ту пору это подействовало. Я окончательно решил, что стану актером. Вообще зрительская любовь – вещь невероятная. Никогда не знаешь, что и как выстрелит…

– В этом отношении хочу сообщить вам хорошую новость. У нашего издания, как вам известно, есть премия зрительских симпатий – «Звезда Театрала». Сезон завершился, и по итогам опросов Театр наций попал в лонг-лист сразу в шести номинациях – там и ваш «Гамлет», и работа Чулпан Хаматовой в «Укрощении строптивой», и соцпроект «Бросить легко»… Скоро начнется голосование.

– Как приятно. Не знал.

– А вам доводилось когда-либо ощущать признаки провала: в чем они проявляются?

– Я об этом думал не раз, ведь общепризнанный успех еще ни о чем не говорит. Только внутри у самого художника есть собственное «я», которое скажет ему всю правду. Например, недавний фильм «Пепел» я не считаю своей удачей. Я считаю, что там есть большие натяжки по части истории, и от этого страдает и характер моей актерской работы. Но подчас жизнь преподносит тебе очень успешные провалы, которые дают больше, чем успех.

– Что вы имеете в виду?

– Например, «Орестея» Петера Штайна стала для меня таким уроком, хотя мне казалось, что я играю гениально, но потом понял, что совсем не гениально. Я должен был «найти» своего героя, но у меня это получилось только через полгода после премьеры. Или, например, ввод в ефремовскую «Чайку» в МХТ. Там роль Треплева не имела большого значения – Ефремов считал его бездарным и сделал малозаметным. Но я из любви к Олегу Николаевичу, которого очень уважаю, решил, что это несправедливо, и стал переделывать. Объяснял детали своим партнерам, просил порепетировать отдельно, но все равно потерпел фиаско. Не получилось. Дело в том, что спектакль был уже достаточно устоявшимся, артисты привыкли к заданным рамкам и на новую версию не решились. В общем, тяжело было мне.

– Когда вы возглавили Театр наций, то в одном из интервью сказали, что вам еще не доводилось советоваться с Олегом Табаковым. С тех пор прошли годы: теперь со своим педагогом советуетесь?

– Я чувствую себя неправым, что не посоветовался с ним тогда. Но решение мое так логически вытекло из сложившихся обстоятельств, что с Олегом Павловичем я переговорил уже после того, как дал согласие. Честно говоря, сейчас я нуждаюсь в его советах все больше и больше. Например, мне было интересно узнать, что он думает о «Гамлете» Лепажа. Он дал множество дельных советов. Теперь я стараюсь их учесть…

– У Театра наций три основных направления: дебюты, фестивали и премьеры мировых режиссеров с русскими артистами. Каким из этих направлений вы особенно довольны?

– Сейчас дебютами. Этот год был очень мощным и интересным по части театральных экспериментов, для чего Малая сцена и была создана. Кстати, в нашем театре по первоначальному проекту реконструкции ее нельзя было строить, потому что не хватало места. Но я подумал: лучше мы будем сидеть в тесных гримерках, но сделаем еще одну площадку. И сейчас процесс, который идет на Малой сцене, очень меня радует, потому что туда приходит публика иная, чем в большой зал. Там своего рода лаборатория: люди приходят не отдыхать, не «звезд смотреть», а работать… И мне такая публика гораздо ближе – я очень люблю это место. Мечтаю однажды сыграть на ней.

– В числе ваших ролей был Хлестаков. А в какую минуту вам доводилось чувствовать себя этим персонажем?

– Когда возглавил Театр наций и нужно было ходить по кабинетам больших начальников и министров. Причем на каком-нибудь светском приеме они встречали меня с распростертыми объятиями, обязательно знакомили со своей женой: вот, дескать, это «тот самый» актер. Но когда я приходил к ним на деловую встречу, то по полтора часа ждал в приемной, и отношение было уже совсем другим: я становился для них просто человеком из очереди. Кстати, в строительных терминах я никогда не был силен. Но там, спасая положение, нахватался строительного лексикона. И постепенно они заговорили со мной уже, как с прорабом. Кстати, и Путин однажды меня так и назвал – прорабом. Честно говоря, он не ошибся: весь процесс был на моих плечах – от укрепления фундамента до кровельных работ. Вот вам и Хлестаков. Иногда еще помогали и слова, которые сейчас вне закона. Они действовали лучше, чем строительные термины.