Последний вечер Сати Спиваковой в Ереване прошел в формате Public Talk в центре искусств Гафесчяна. Спивакова приехала в Ереван со спектаклем «Канарейка» о последних днях жизни легендарной оперной дивы Марии Каллас. Партнерами-соорганизаторами гастролей выступили компания GeoProMining Gold и Театр Наций.
Вечер прошел в очень теплой атмосфере. Слушать Сати Спивакову одно удовольствие. Она непринужденно шутила с публикой, отвечая на самые разные вопросы. С присущей ей тонкой самоироней Сати рассказала о том, как готовилась к роли, о подарке Сергея Паранджанова, о том, почему считает искусственный интеллект злом и многом другом. Вот некоторые зарисовки с вечера.
О Марии Каллас
Каждая моя роль для меня очень важная страница в жизни, очень важная история…Готовясь к спектаклю мы пересмотрели все документальные фильмы, которые существует о Каллас. Я перечитала все, что можно…Я очень дружу с французской актрисой наполовину армянского происхождения Фани Ардан (актриса играла оперную диву в фильме Франко Дзеффирелли 2002 года «Каллас навсегда» - ред.) И вот когда эта роль пришла ко мне, я во время очередной встречи с ней спросила: «Фани, что ты делала?» Но у нее свой подход ко всему, она женщина оригинальная. И вот она мне сказала: «Ты знаешь я ничего не читала, я просто прочла сценарий, но я слушала все, что возможно. Мне надо было постоянно находиться в ауре ее голоса»…
А мне было важно откопать какие-то детали. В одном из ее писем я нашла как она, находясь на гастролях в одном в маленьких европейских городов, просит привезти из Парижа ее любимые духи, которые закончились и она не могла там их купить. Я выяснила, что речь шла о духах Caleche от Hermès. Я нашла эти духи. Конечно, это не мой запах. В обычной жизни я бы их не носила. Но я себя приучила. В день спектакля я наношу именно эти духи и мне кажется, что это каким-то образом создает атмосферу.
Мы и не стремились добиться внешнего сходства с Каллас. Наш художник даже сказал мне: «не рисуй стрелки, выходи с чистым лицом». Но я не рискнула. Мне вообще кажется, что первое, что она делала, когда просыпалась, после того как чистила зубы, это сама себе рисовала знаменитые стрелки, до последнего дня. Есть один ее портрет за несколько недель до смерти, кто- то ее сфотографировал на парижской улице, на котором она почти непричёсанная, с очень бледным лицом, но и тем не менее присутствуют подрисованные стрелки.
Самое сложное было пластически передать внутреннее состояние. Я смотрела очень много документальных фильмов, особенно где она дает интервью. Каллас как и любая женщина на протяжении своей жизни очень менялась. Речь идет не о внешнем изменении, а о внутреннем состоянии.
Есть интервью до встречи с Онассисом (Аристотель Онассис – греческий предприниматель-миллионер, возлюбленный Каллас – ред.), когда она уже знаменитая оперная дива, собирающая толпы. Она там очень элегантная, очень звездная, но с каким-то безумно затравленным взглядом, скажем так, достаточно дерганная женщина, которая все время на нервах.
Потом появляется Онассис. И вот в этих интервью, начиная с 1958 года до 1967, это совершенно другая женщина с глазами абсолютно счастливого состояния блаженства, с очень кокетливой вызывающей сексуальной улыбкой.
Потом, когда она рассталась с Онассисом, когда голос стал уходить, когда она пыталась вернуться на сцену, в этот период она очень много давала интервью. И там у нее странный взгляд. Даже когда она улыбается, глаза абсолютно не искрят, они уже какие-то потухшие. То есть вот эти три периода ее жизни. Для меня очень важно было понять все эти составляющие.
О Ереване
Театральная публику в Ереване надо немножко подвоспитать. Я не знаю, кому следует поручить эту ответственную задачу. Я сама давно не ходила на театральные спектакли в Ереване. Но когда мы привозим голос народного артиста РФ, Евгения Миронова, который говорит: «Дорогие зрители отключите ваши мобильные телефоны…» И вот в зале то там, то тут светящиеся экраны телефонов. Эти бесконечные звонки - это то, что плохо, это выбивало. Но это наш национальный армянский характер… В один день мы начали на полчаса позже, а на второй на 20 минут позже… Артисты все были заряжены и готовы, но пока все придут, поговорят, поздороваются. Вот это тот минус, который я надеюсь с годами исчезнет.
Что мне понравилось в ереванской публике… Вот пришел мой режиссер и говорит: «Ой Сати какие все нарядные, и женщины туфельки меняют». Все шли как на праздник. Мне кажется нам удалось схватить внимание зала в 600 человек. Были такие важные минуты тишины. Артисту очень важны эти минуты тишины, когда ты держишь зал. Это значит, что люди подключились, произошел этот взаимный обмен энергией сцены и зала. Ведь зритель - это соучастник, сотворец спектакля…Здесь (в Ереване) было очень живое внимание, мне это было очень важно.
Для меня очень было важно и ответственно играть на сцене в Ереване. Я об этом мечтала, я этого не скрываю, я к этому стремилась и благодаря компании «ГеоПроМайнинг Голд» все состоялось.
Сати призналась, что погулять по любимым местам не удалось. «Я занималась делом. Я стала послом доброй воли фонда «Сити оф смайл». И сборы от двух спектаклей в Ереване было решено пожертвовать этому фонду…Главное, что я повидалась с друзьями. Единственное место, которая я успела посетить, что подзарядиться, - это дом-музей Сергея Параджанова, с которым я была лично знакома. Там очень бережно и трепетно воссоздали атмосферу его тбилисского дома. Это одно из мест, где я всегда набираюсь силы.
…Мне грустно, что нет моих родителей. Вот сколько мне подарили за два дня цветов, невероятное количество. Я собрала их всех и отвезла на могилу родителей. И мне показалось, что я таким образом приобщила их к своему успеху.
Подарок от Параджанова
В последний мы были у него дома в 1989 году, буквально за год до его смерти. Он уже болел, рассказывал о своей болезни характерные для него байки, совершенно фантасмагорические… Это была настоящая театральная импровизация… И когда мы уходили с Володей (с мужем Владимиром Спиваковым – ред.), а мне так не хотелось уходить. И вот он говорит: «Что же мне вам подарить?». Смотрит вокруг и так вздыхая: «В этом доме все сломано, надо что-то не сломанное». Открывает сервант и достает такую пузатую сахарницу из ГДР-вского сервиза, сине-белую. Обычный предмет посуды. Внутри был большой кусковой сахар. Он берет этот сахар. Начинает его чуть-чуть обсасывать и лепит на дно этой сахарницы. Спрашивает: «Прилипло? Да, прилипло. Вот чтобы жизнь у тебя была сладкой, забирай эту сахарницу». И потом я только поняла, сколько лет уже прошло, что я ее не мою. Я ее бережно храню. Я не могу, я ею не пользуюсь. С другой стороны, там слюна Параджанова. Наклеенный на дно Параджанов. Он умел из всего создавать арт-объекты.
Искусственный интеллект – это зло
Я считаю искусственной интеллект – огромной угрозой. Это страшно, если нами начнет управлять то, что нами создано. Это все равно что выпустить джина из бутылки, который вас же потом и задушит. Это страшная сила. В определенных вещах, наверное, человека каким то- образом должен это контролировать, потому что, если мы утратим контроль, мне даже страшно представить что может произойти. Что касается сферы искусства, да я считаю ИИ угрозой. ИИ – есть зло для искусства.
Что сказала Гоар Гаспарян про ее «Ануш»
Спивакова призналась, что получила роль в фильме-опере «Ануш» (1983 года) во многом благодаря тому, что росла в музыкальной культуре и своей «домашней подготовке».
Я помню этот день, когда пришла на пробы - 30 декабря 1981 года. Я приехала из ГИТИСа в Ереван на зимние каникулы к родителям. Папа мне говорит: «Я тут встретил друга своего». А у него весь Ереван были друзья. Другом оказался режиссер Марат Варжапетян, который предложил папе попробовать меня. А пробы как проходили? Нужно было под звучащую арию открывать рот и попасть в фонограмму.
Папа очень хорошо знал Гоар Гаспарян и работал с ней. Он приготовил запись основных трех арий, которые будут на пробе. Я весь день слушала, встала к зеркалу и открывала рот, чтобы попасть в фонограмму. Это очень сложно, попробуйте это сделать так, чтобы создавалось ощущение, что вы на самом деле поете. Я это все выучила и понеслась на киностудию. Они были очень удивлены, что я пришла, стали мне объяснять, что и как надо. И так я получила роль за два часа. Это все закончилось трагически, у меня гладко ничего не бывает. Мы приехали потом домой это дело обмывать. Все веселятся. А мне жутко плохо. У меня все чешется. Я думала, что это из-за грима, но как оказалось, что у меня ветрянка, на Новый год, в 20 лет. Я сидела вся обмазанная зеленкой, но счастливая, что получила эту роль.
С Гоар Гаспарян мы не работали, она дала согласие на использование записи. Но я помню тот день, когда показали фильм, и Гоар Михайловна подошла к моему отцу и сказала такую фразу, которую мне очень стыдно и нескромно повторить. Она сказала Заре Саакянцу: «Твоя дочь меня поглотила». Я знаю, что ей очень нравился этот фильм.
Про мужа
Отвечая на вопрос, каково ей жить с таким талантливым человек, Сати шутливо отметила: «Я никогда не жила с неталантливым, поэтому мне не с чем сравнивать». «…Я никогда не поставлю на одну доску и на один уровень невероятный божий дар своего супруга рядом со своими активными порывами и желанием самовыражаться…»