В последние дни лета Театр Наций при поддержке Министерства культуры РФ снарядил в Севастополь педагогически-режиссерский десант для проведения на базе Театра Черноморского флота имени Б.А.Лавренева творческого семинара-лаборатории. Высадке предшествовала “литподготовка”. Морфлотовцам выслали на рассмотрение 50 пьес, из которых те выбрали три. Что примечательно, все – о любви, в самых разных ее проявлениях, в том числе и крайних. Любовь как жизнь, любовь как смерть. Об этом – пьеса с витиеватым названием “История медведей панда, рассказанная одним саксофонистом, у которого имеется подружка во Франкфурте” Матея Вишнека, румынского журналиста и драматурга, живущего во Франции. Мистическая фабула этого произведения отсылает к сюжету Жана Кокто, положенному в основу знаменитого балета Ролана Пети “Юноша и смерть”, и служит интригующей приманкой (а в равной степени и ловушкой) для взявшихся за нее режиссеров. В балете к юноше приходит девушка, манит, дразнит его, затем покидает, после чего молодой человек кончает жизнь само-убийством, а таинственная гостья возвращается уже в своем истинном обличии – в образе Смерти. У Вишнека все не столь определенно. Девушка по уговору проводит с героем-саксофонистом девять ночей, по истечении которых они оба исчезают, оставляя постановщикам широкое поле для трактовок, сходящихся в конце концов в одной точке: герой переступает некую невидимую черту… А вот что находится за этой чертой, каждый художник решает по-своему. Радион Букаев – опытный режиссер, склонный к анатомически подробному исследованию сложных перипетий людских взаимоотношений, здесь получил богатую пищу для психологических экзерсисов, правда, ограниченных сроком репетиций в пять дней.

В лабораторных работах время всегда обнаруживает свою двойственную сущность, выступая и как враг, и как соратник постановщика. С одной стороны, остро ощущается его нехватка, с другой – именно его сжатость максимально мобилизует творческие резервы актеров и режиссера, заставляя концентрироваться на главном. Для Букаева это – точные эмоциональные мотивировки поступков персонажей. Вместе с исполнителем роли саксофониста (Максим Шпаковский) он подробно прописал логику поведения героя, обнаружившего после очередной попойки в своей постели незнакомую барышню, которая поначалу просто вызывает его любопытство, а затем становится его проводником по лабиринтам самопознания. Через отказ от привычек и повседневной суеты, через детские воспоминания он шаг за шагом приближается к себе подлинному. И когда от богемного музыканта “отшелушивается” все наносное, жизнь покидает его. Вернее – смерть, которая все это время притворялась жизнью. На постели остается распластанное тело юноши, а девушка-смерть (Диана Кугаевская) бесшумно выскальзывает за дверь. И над опустевшей сценой повисает экзистенциальный вопрос: что есть жизнь? что есть смерть? Эскиз Букаева ответа на него не дает. Впрочем, его нет и у автора.

Питерский режиссер Георгий Цнобиладзе для “Фронтовички” Анны Батуриной выстроил на сцене три длинных параллельных помоста, похожих и на козлы, и на символические мостки, перекинутые из военной жизни в мирную. Эти грубо отесанные подиумы фантазией режиссера превращаются в больничные койки, в буфетные столики, в вагонные полки. Из-под них вылезают обитатели барака, на них танцуют ученицы балетного класса, придавая происходящему фантасмагорический оттенок. В центре спектакля – история любви сержанта Марии Небылицы, для которой война стала самым важным и счастливым событием жизни, так как там она полюбила. Но “две вечных подруги, любовь и разлука” ходят рядом. И у Марии с Матвеем нашлась разлучница – чистенькая аккуратненькая барышня. А Мария, недоучившаяся балерина, хоть и обрела себя после войны в преподавании танцев, так и осталась по образу мысли и жизни спартанкой-фронтовичкой.

Отказавшийся от “быта” Цнобиладзе создает подробную и выразительную среду обитания главной героини. Предложив каждому исполнителю яркий и объемный рисунок роли, он создает в своем эскизе живописную атмосферу послевоенных лет. На этом колоритном, зачастую гротескном фоне характер Марии выглядит еще более цельным. Но исполнительница заглавной роли Светлана Агафошина не лишает свою героиню женственности, за ее внешней грубоватостью угадывается уязвимость и душевная тонкость. Одна из лучших сцен эскиза – вечно голодные Мария и одна из ее учениц молча едят хлеб. Режиссер дал актрисе такую длительную паузу, какие не часто встречаются даже в хорошо отрепетированных спектаклях, и в этом молчании персонаж раскрывается полнее, чем в любом развернутом монологе.

Вообще, режиссерская смелость, соединившись с актерской отвагой, в форс-мажорных обстоятельствах эскизной работы способна на многое. Режиссер Вячеслав Тыщук взялся за материал, который сам по себе требует определенного куража. Пьеса израильского драматурга Ханоха Левина “Холостяки и холостячки” изначально провокативна в своих виртуозных диалогах, в которых резонируют лучшие традиции смеховой средневековой карнавальной культуры. Герои Левина говорят о любовных чувствах, сводя их к физиологическим проблемам и отправлениям, раскрывая при этом свои душевные тайны. Здесь все балансирует на грани высокого и низкого. И дабы не впасть в пошлость, очень важно, чтобы чаша весов не перетягивала ни в одном направлении.

Надо признать, Тыщуку это удалось. Он нашел великолепно точную стилистику для своего эскиза. Раблезиански-гротескных героев Левина он упаковал в эстетски-изысканную форму, облачив артистов в черно-белые костюмы и придав их движениям почти скульптурную величавость. Контраст между утонченной интонацией и фривольным содержанием делает происходящее гомерически смешным. Эксцентричность этого хода усиливается отсыл-кой к эстетике немого кинематографа, заявленной не только черно-белыми одеяниями исполнителей, но и соответственной выразительностью пластического решения, с чем все исполнители справляются даже с неким шиком.

И тут, конечно же, огромная заслуга Театра имени Лавренева в лице главного режиссера Юрия Маковского, сделавшего безошибочный кастинг, что относится не только к эскизу Тыщука, но и ко всем трем, безусловно успешным режиссерским опытам, вне зависимости от того, войдут они со временем в репертуар театра или нет.