Ближе к финалу книги Чулпан Хаматовой и Катерины Гордеевой “Время колоть лед”, вышедшей пару лет назад, описывается томительное ожидание вручения Госпремий и неожиданная встреча Хаматовой с Михаилом Горбачевым: “Они ходили кругами до самых фанфар, возвестивших о начале торжественной части мероприятия, шептались о здоровье и детях, о фонде Горбачева и фонде “Подари жизнь”, она гладила его по плечу, он ее – по голове. Если бы эти фанфары не прозвучали, они, кажется, могли бы ходить так по кругу, не замечая никого из именитых приглашенных, несколько часов”.

Горбачев когда-то признался: “Есть только одна девушка, которая могла бы сыграть Раису. Чулпан. Чулпан Хаматова”. В той же книге “Время колоть лед” Хаматова много и с нежностью говорит о Михаиле Сергеевиче, о его редком умении, в особенности для лидера государства, любить, о том, что она, кажется, одна из немногих в нашей стране прочитала все книги его воспоминаний. И в завершение добавляет: “…если бы такой проект – фильм или спектакль о Горбачеве, о том, что он сделал, об их невероятной любви – состоялся, это было бы счастье. Не только профессиональное – для меня как для артистки, а для всех нас, людей, граждан своей страны: эту историю надо рассказывать. И надо обязательно постараться успеть рассказать ее, пока Михаил Сергеевич имеет возможность это увидеть. Хотя бы для того, чтобы он знал, что мы ему благодарны”.

Театр Наций успел. Горбачев увидел. Увидел и перенесенную на сцену историю своей жизни, и благодарность вставшего и долго рукоплескавшего ему зала.

Смелый замысел, поначалу походивший на несбыточные мечты, воплотился в спектакль “Горбачев”, все три часа которого фантастически держат на себе Чулпан Хаматова и Евгений Миронов.

Шесть лет одного бесконечного рабочего дня, а именно столько длился период пребывания Горбачева у власти, – почти целиком опущены. Автору инсценировки, режиссеру и сценографу в одном лице латышу Алвису Херманису важнее другое, человеческая составляющая вождя, добровольно отказавшегося от власти, вся предыстория, вся достойная жизнь после 1991-го, вся горькая жизнь после 1999-го, способность открыто признать, что надежды были большие, но мало что удалось. И этот уже очень немолодой человек сегодня испытывает такое большое доверие к троице творческих людей, что позволил им препарировать свою биографию, много рассказывал, консультировал и согласился на мучительное счастье быть зрителем самой необычной театральной премьеры в его жизни.

У спектакля, выпускавшегося в непростых условиях, когда режиссер находился в другой стране, есть пространный двухчастный пролог. Хаматова и Миронов выходят к зрителю в репетиционной одежде и, устроившись на крутящихся черных креслах, почти бесстрастно читают с листа воспоминания о последних днях и часах жизни Раисы Максимовны Горбачевой в университетской клинике немецкого Мюнстера в сентябре 1999 года, о том, как отказывалась она от обезболивающих, чтобы не потерять последних мгновений с мужем, не отпускавшим ее руку и баюкавшим, как ребенка.

Смерть ставит в этом рассказе точку, но театр превращает ее совсем в другой знак. Исполнители на своих креслах подкатывают к гримировальным столикам (пространство неглубокое, вытянутое вдоль авансцены), прямо на зеркалах которых, да и на стене за ними, наклеено множество фотографий Раисы и Михаила разных лет. На небольшом столе гнездятся на болванках парики, а в углу сцены установлена штанга с костюмами на вешалках. Из обстановки еще – пара кресел, табуретка, этажерка и кушетка; мебель в отличие от костюмов, стилизованных под реальность эпох и конкретных людей (художник по костюмам Виктория Севрюкова), условная и вспомогательная. Пока Хаматова и Миронов добиваются облика своих совсем молодых героев, они перебрасываются репликами об их характерах, пристраиваются к тембру голосов и интонациям, пробуют и отметают, дают друг другу практические советы и вскоре преображаются настолько, чтобы рискнуть произносить тексты от первого лица и вступить в первую сцену.

Спектакль и состоит из сцен, каждая носит свое заглавие, высвечиваемое на белой кирпичной стене: “Михаил и иконы”, “Раиса и рай”, “Первая любовь”, “Разбитое сердце”, “Раиса и запах метро”, “Горбачев и труп Сталина”, “Горбачев и Штирлиц”, “Горбачев и бананы”, “Горбачев и больница”, “Горбачев и выборы”, “Горбачев и колготки”. Из этих осколков, часто окрашенных юмором и иронией, совсем не похожих на жития, складывается течение виртуозного театрального повествования, чьим музыкальным лейтмотивом служит ария Ленского “Что день грядущий мне готовит…” в исполнении Лемешева, концертом которого в ДК МГУ герои некогда пожертвовали, как выяснилось потом, ради совместного будущего.

Политика в спектакль допущена, причем абсолютно продуманно, в минимальных дозах. Тут важны не исторические факты или их трактовка. В конце концов, большинство зрителей прожили все это сами и прекрасно помнят, как умирали один за другим генсеки, и как объявление имени председателя очередной похоронной комиссии автоматически обозначало и нового главу государства, и как не было никаких надежд на Горбачева, потому что вообще никаких надежд не было, и как постепенно менялся климат в стране с его приходом. Постепенно, но неуклонно – за этими горбачевскими словами стоит многое из того, что произошло со страной, как и за признанием после заточения в Форосе и инсульта жены, что он женат не на стране, а на Раисе. Встречали ли мы в российской истории последних ста лет вождей, в душе не обвенчанных со страной навеки?

В спектакле Театра Наций очень чувствуется неравнодушие создателей по адресу не вымышленных, а предельно реальных для них персонажей. Как и отношение героя к идее постановки – байопика, парного жизнеописания. С такими исходными данными все звезды должны были сойтись, и они сошлись.

Меняются гримы и наряды, взрослеют герои, неизменно только лишь их отношение друг к другу. Того смешного парня с чубчиком из села Привольное в Ставрополье, комбайнера и ударника труда, поступившего на юридический факультет МГУ, и строгой девушки из сибирского города Рубцовска, выбравшей для учебы философский факультет столичного университета. Эпизод за эпизодом, сюжет за сюжетом демонстрируют, как идут годы, как больше 45 лет прожито вместе, в прямом смысле и в горе и в радости, в трудностях и завоеваниях, в необходимости принятия решений и готовности к жертвам, в потерях и обретениях. В ненаскучивающих разговорах друг с другом. И в любви. Не вымышленной, не показной, подлинной.

Чулпан Хаматова и Евгений Миронов порой достигают почти портретного сходства со своими героями (пожилого Горбачева Миронов играет в одутловатой силиконовой маске и с толщинками), но не это главное. Важнее ощутимый трепет и личное отношение исполнителей, и здесь не расхожий штамп. Профессионализм и мастерство не отменяют человеческого волнения, их сочетание безмерно укрупняет произведение.

Человеческое волнение накрывает и зрителей в зале. За себя, во всяком случае, могу поручиться. Ни к одной премьере на протяжении многих лет так не подходит эпитет “событие”, звучащий последнее время в изобилии, – как к “Горбачеву”.

Самый долгоживущий правитель России в истории – написано о Михаиле Сергеевиче Горбачеве в Википедии. Он еще и самый незабронзовевший. Просто человек, попытавшийся изменить страну и продолжающий жить рядом с нами в этой стране, давно совершившей кульбит в нежеланную сторону.