В Театре Наций прошла премьера нового хита «На всякого мудреца»
Не успела столичная богема оплакать потерю «Идеального мужа» в МХТ им. Чехова, как Театр Наций отдал свою основную сцену для нового эксперимента Константина Богомолова. В этот раз художественный руководитель Театра на Малой Бронной и один из самых модных режиссеров современности взялся за Александра Островского. И сделал, как всегда, не то коктейль из классических и собственных текстов, не то сатирическую боеголовку, направленную на «изнеженные задницы» современного общества. С премьеры спектакля «На всякого мудреца» — корреспондент «БИЗНЕС Online».

Приобщиться к искусству по QR-коду

За время ковидного локдауна и шахматной рассадки театр хоронили без малого десятки раз. Но один только беглый взгляд на крыльцо перед Театром Наций за пять минут до начала премьеры новой постановки Богомолова говорит об обратном. Из каждой двери вела гигантская очередь возбужденных зрителей. «В первый премьерный день начали на 40 минут позже. Так что не рассчитывайте рано освободиться», — сказал мне на входе охранник. Но это было только началом.

Для того чтобы попасть на спектакль, билета или пригласительного недостаточно. Театр Наций принял политику covid free. И теперь без QR-кода, подтверждающего вакцинацию, или свежего результата ПЦР-теста в здание не войти. Даже с особо крикливыми и размахивающими личным телефоном режиссера разговор короткий — либо сертификат, либо полиция. Впрочем, театр на месте проводит экспресс-тест: 1 тыс. рублей, 15 минут ожидания, и все дела.
На входе можно заметить и самого Константина Богомолова, который лично встречает друзей, знакомых и зрителей. Театр полон. Ни одного свободного места. Забит дорогущий партер, где цены за билет достигают 15 тыс. рублей, амфитеатр, бельэтаж, балкон — абсолютно все.

Начинают с получасовой задержкой. В зале появляется Богомолов, освещаемый желтым светом прожектора, и вкрадчиво просит публику быть благосклонной к артистам. А потом добавляет: «Но мы к вам благосклонны не будем». Спектакль состоит из трех действий. По 50 минут на первые два и чуть больше часа на последнее. С двумя антрактами получается почти четыре часа.

«Лейся, говно» и другие неожиданности спектакля «по Островскому»

Есть и еще один нюанс — классической инсценировки Островского ждать не надо. Бесполезно. Богомолов славится перемолотыми текстами классиков с изрядной дозой личного творчества. «Я не скрываю, что переписывал текст Островского, добавляя из других, казалось бы, бесконечно далеких от Александра Николаевича авторов, сочиняя самостоятельно. В случае с Островским мне кажется это наиболее естественным, потому что он писал свои комедии про здесь и сейчас, реагировал на яркие события своего времени», — говорит Константин Юрьевич.

Актерский состав спектакля зашкаливает от звездных имен, и почти все роли — в двух составах. Нила Федосеича Мамаева, персонажа Островского, играют по очереди Александр Семчев и Александр Новиков. Его жену Клеопатру Львовну Мамаеву — Ольга Лапшина и Наталья Щукина, а вдруг ставшего чекистом Крутицкого — Виктор Вержбицкий и Владимир Храбров. В роли известного певца и актера Курчаева дебютировал сын Игоря Верника Григорий, который в этом году  выпустился из Школы-студии МХАТ. А неизменный любимец Богомолова Игорь Миркурбанов предстанет в неожиданной роли эксцентричной супруги Крутицкого Турусиной.

История разворачивается стремительно и, что свойственно режиссеру, в наши дни. На сцену влетает юноша в белом костюме (Григорий Верник) и поет попсовый хит «Плюша» группы «Карт Бланш». По ходу спектакля Богомолов включает еще много шлягеров 90-х. А потом умело микширует собственный текст с Чеховым, Достоевским, Шекспиром…

Главный герой спектакля — 26-летний автор телеграм-канала «Лейся, говно» Егор Глумов. Тихий и скромный мальчик, обделенный всяческими талантами, как любит повторять его мать. Разве что буковки пером симпатично выводит да сатиру плетет. А живет Глумов вместе с матерью, потомственной интеллигенткой, бард (ессой) Глафирой Глумовой-Хачиевой. Она не терпит сравнения с Вероникой Долиной, но поет в спектакле именно ее голосом. Что, правда, вполне нравится самой Долиной, сидящей в зале.
Спектакль пестрит известными именами. Герои звонят Путину, отпрашиваются у Мишустина, слушают Курентзиса, упоминают Минаева, Цыпкина, Михалкова с его «Бесогоном», Познера, «Дождь» Синдеевой, Красовского, Митяева и прочих.

Отец Глумова был перспективным (пророчили «Нобеля» и выгнали на первом курсе) бедным ученым и рано умер. А вот его брат-близнец оказался по жизни гораздо удачливее. Мамаев — владелец корпорации «Роскурица», продюсирующий в свое удовольствие молодых мальчиков для удовлетворения своих гомосексуальных потребностей. Его жена, впрочем, недалеко ушла. Мамаева, она же учредитель фонда «Мама Ева», подбирает сирот и выращивает себе из них любовников, попутно разбираясь с Мишустиным в важных государственных делах и возрождая литературные салоны Серебряного века.

Не обошлось и без злободневных митингов, за которые отвечает дочь Крутицкого, фем-активистка, лесбиянка и «бой-баба» Екатерина. Девушка (а на самом деле гигантской комплекции бородатый мужик) стоит с одиночным пикетом «Я/Мы Супченко» и, по сути, ругает власть, от которой кормится. Режиссер не забывает упомянуть и себя. Сначала вскользь говорит про «манифест Богомолова», а потом сам якобы звонит Крутицкому, который с каждым актом все сильнее напоминает булгаковского Воланда, и приглашает его на новый спектакль.

Мораль сей пьесы

Происходящее скорее напоминает лихой стеб, чем острую сатиру. Секс, протесты, новая этика, мужчины в платьях и заигрывания с матом… Богомолов уверенно следует собственному стилю, за который его все больше хвалят, чем ругают. Герои будто сошли с экрана его же «Содержанок» и перешли в новый спектакль. Они спокойно гуляют по залу, заигрывая со зрителями, веселя их злободневными шутками, которые все больше граничат со стендапом.

Богомолов давно получил славу «провокатора» и «светского возмутителя спокойствия», но его методы не раздирают общество на лоскуты. Он и не собирался кричать о пошлой действительности. Константин Юрьевич скорее щекочет «изнеженные задницы» собравшихся. Ведь они «идеальные скрижали для прописных истин». Но зрителям это и надо. Иначе в зале не стоял бы такой гомерический смех. Местами текст напоминает романы Пелевина, но без писательской глубины.
Впрочем, Богомолов отнюдь не светский шут, а умный и тонко чувствующий художник. Вероятно, поэтому ближе к финалу он вверяет чекисту Крутицкому, которого сам сыграл на прогоне, нести со сцены современную проповедь об истинном положении вещей. О так называемой любви, которой пичкают без разбора и которой на самом деле нет, о ненавистной власти, которую ругают и от которой кормятся, об идеалах, которых якобы придерживаются и которыми при первой же возможности готовы поступиться. Ведь, как гласит старая русская пословица, — на всякого мудреца довольно простоты.

Иветта Невинная