Мария Андреевна — дочь Андрея Миронова и Екатерины Градовой, актрисы Театра сатиры, внучка прославленной бабушки Марии Мироновой, к 33 годам достигла многого. В Ленкоме у нее несколько спектаклей, где она играет главные роли, в кино карьера тоже сложилась удачно: она сыграла в „Свадьбе” и „Олигархе” у Павла Лунгина, а скоро на экраны выходят два новых фильма с ее участием: „Никто кроме нас” Сергея Говорухина и „Качели” Антона Сиверса.

Казалось бы, ей грех жаловаться на судьбу, но актрисе хочется большей свободы в творчестве, предельного самовыражения, которое произошло в содружестве с авангардистом Андреем Жолдаком, поставившим „на нее” три спектакля: „Чайка”, „Федра” и „Кармен. Исход”. Премьера последнего наделала много шума в Москве, мнения критиков резко разделились, но Марию Миронову это ничуть не смущает, наоборот, даже подстегивает, ибо в лице Жолдака она нашла „своего” режиссера и готова защищать их совместное детище до конца.

— В ваших спектаклях „Федра”, за который вы получили „Золотую маску”, и „Кармен. Исход” любовь предстает как страшная болезнь, граничащая с психическим расстройством. Скажите, подобного рода чувство трудно воплощать на сцене?

— В спектакле „Федра” тема женщины, находящейся в пограничном состоянии, — это моя тема, она меня волнует, заставляет думать. Поначалу Жолдак и продюсер Павел Каплевич фонтанировали разными идеями, но я до конца не понимала, чего они хотят. Поэтому при второй встрече предложила режиссеру свое прочтение Кармен, которая, на мой взгляд, страдает раздвоением личности. Эта идея понравилась Жолдаку, и он ее принял. Когда я нашла какое-то финансирование для спектакля „Кармен. Исход”, в чем нам сильно помогал худрук Театра наций Евгений Миронов, — у меня уже были свои наметки по поводу Кармен. С Андреем до начала репетиций мы переписывались на протяжении трех или четырех месяцев. В своих посланиях я пыталась сформулировать то, что хочу сыграть, но не представляла, как это можно визуально оформить.

— Выходит, это ваш совместный авторский спектакль? Тем не менее, насколько я знаю, во время репетиций не все проходило гладко, возникали конфликты с режиссером.

— В „Федре” у нас с Жолдаком конфликты были, но в „Кармен” их стало значительно меньше, так как мы хорошо изучили друг друга, поэтому слова порой были не нужны. Я не знаю, как об этом точнее сказать, но Андрей выстраивал мне такие „коридоры” существования моей героини, что сопротивляться не хотелось, все получалось органично и естественно. Возникало ощущение, что мы сели на один корабль и поплыли вместе.

— А по жизни вы конфликтный человек?

— Наверное, я сложный человек и не слишком доверчивый. Прежде чем совершить какой-то поступок, я должна серьезно все взвесить, проанализировать. Может быть, я очень взыскательна к себе и другим. Меня очень трудно в чем-то переубедить, если я этого не хочу.

— Вы так же ведете себя и с Марком Захаровым?

— В отношениях с Марком Анатольевичем у меня были другие „предлагаемые обстоятельства”. Когда я пришла к нему в театр, мне было 23 года. Ни одна из моих ролей той поры не была до конца осознанной, я просто шла по тому пути, который указывал Захаров, и набиралась профессионального опыта. Я ему страшно благодарна за это, потому что ни в одном театре не смогла бы научиться тому, что он мне дал.

— Скажите, а общение с мастерами Ленкома вас сковывало на сцене или, наоборот, поднимало?

— Поначалу мне было очень сложно, и это хорошо, потому что я люблю преодолевать барьеры. Когда легко, то мне кажется, что чего-то не хватает, наверное, борьбы…

— И поэтому вам захотелось играть не только „голубых” героинь, но и роковых женщин? Скажите, ваша внешность соответствует вашему характеру?

— Представление окружающих обо мне не всегда соответствует тому, кем я являюсь на самом деле. Не могу сказать, что я хотела сломать имидж лирической героини, но я не люблю, когда артистов загоняют в одно амплуа.

— Как вам кажется, в вас есть что-то от Кармен?

— Могу сказать одно: я не нахожу в этой женщине ничего, что бы меня с ней примиряло. Я абсолютно ей полярна по сути и по характеру.

— Говорят, созвездие, под которым родился человек, влияет на его судьбу. К вам это относится?

— Мой знак зодиака — Близнецы, которые, конечно, определяют мой характер, и люди, родившиеся под этим созвездием, мне близки, как, например, Александр Сокуров, кинорежиссер от Бога.

— Вы смотрели последнюю его картину „Александра”?

— Единственный фильм, который я не видела у него, это „Александра”, но непременно посмотрю, потому что его творчество действует на меня ошеломляюще. Пока ни у одного из кинорежиссеров я не встречала такой философской глубины и сакральных мотивов. Я не могу понять, как он этого добивается, и мне бывает обидно, когда говорят, что это интеллектуальное кино. Да ничего подобного, это духовное кино!

— Скажите, помимо Сокурова, есть кинорежиссеры, как-то повлиявшие на ваше мировоззрение?

— Павел Лунгин. В юном возрасте, когда у меня не было ни творческого опыта, ни мастерства, он предоставил мне полную свободу, сказав: „Маша, летай!” Именно после съемок фильма „Свадьба” я стала понимать, как тяжело существовать без крыльев, которые однажды мне дал Павел Семенович.

— Будучи дочерью известных родителей, вам приходится доказывать, что у вас есть свой путь?

— Кому? Я никогда ничего не доказывала, потому что, если бы я начала соревноваться со своими известными родственниками, то не выжила бы в этой профессии. Я никогда не переносила на себя их творческие заслуги и всегда хорошо знала свое место, потому что каждый творческий человек должен делать себя сам.

— Ваш взрослый сын носит имя знаменитого деда?

— Нет, он носит имя своего отца.