Гость редакции — заслуженный артист РФ Виктор ДОБРОНРАВОВ.

Телеканал «СТС» снимает комедию «Инспектор Гаврилов» с нашим сегодняшним собеседником в главной роли. Он играет рецидивиста, который однажды присваивает себе имя и форму соседа по железнодорожному купе. Так недавний мошенник становится майором Гавриловым, начальником отделения полиции провинциального городка…

Но вопросы редакции были не только об этой работе, но и о Чехове, военном кино и многом другом.

— Виктор, вы, как и Чехов, родом из Таганрога, так что вам сам бог велел играть в его пьесах. Но до недавнего времени — лишь маленькая роль в «Чайке». И наконец — Астров в «Дяде Ване». В этой роли мы смогли вас увидеть, когда Театр наций приехал на гастроли в Петербург. Как удивительно актуально звучал знаменитый монолог Астрова о лесах…

— Готовясь к этому спектаклю, я был потрясен не только актуальностью, но и музыкальностью чеховского текста. Он же писал, как композитор… И, конечно, актуальность… Прошло больше ста лет, но Чехов предвидел то, что для нас очевидно. И слова Астрова «лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем земля становится все беднее и ­безобразнее» звучат так, словно это из сегодняшней газеты.

— Но потом Астров добавляет: «Когда я сажаю березку и потом вижу, как она зеленеет и качается от ветра, душа моя наполняется гордостью». Вам не хочется посадить березку?

— А я очень люблю это делать. Мне кажется, в прошлой жизни я был садовником. Или крестьянином. Если вы спросите меня, чем бы я хотел заниматься в ­своей жизни, я вам отвечу: «Сажать растения». Чем я и занимаюсь, когда приезжаю к себе на дачу. Обожаю это дело — сажать, ухаживать, обрезать, перекапывать, удобрять, поливать. Астров говорит, что, когда слышит, как шумит лес, посаженный его руками, осознает, что климат немножко и в его власти и «что если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я». Без его фанатизма, но все же в своей возне с землей я нахожу какое‑то бесконечное удовольствие.

— Это лето явно выдалось хлопотное, не до посадок. Чем вас привлек «Инспектор Гаврилов»? Вообще что самое для вас важное в выборе роли?

— Это большая радость — работать с моим любимым режиссером Кириллом Васильевым, с которым мы уже сняли комедию «Ну здравствуй, Оксана Соколова!». Кирилл тонкий, круто разбирающийся в жанре комедий человек. Мне кажется, у нас есть все шансы снять очень смешную комедию положений, в которой герои не плоские, а сложные и очень разные.

Еще летом буду сниматься в продолжении истории дружбы мальчика и собаки по кличке Пальма. И, наконец, осенью — экранизация «Евгения Онегина».

— Та самая экранизация, о которой режиссер Сарик Андреасян сообщил, что пишет сценарий с оглядкой на «Великого Гэтсби» База Лурмана? Он хочет экранизировать «Евгения Онегина» в современной манере, но при этом попытается сохранить дух эпохи. И вы там…

— Я? Евгений Онегин (тьфу-­тьфу-тьфу!). Но больше ничего сказать не могу …

— Фильм «Пальма-2», как и первый, снимает Александр Домогаров-младший. Вы не думаете тоже заняться режиссурой?

— Нет, пока хочу побегать артистом. Я люблю свою профессию за возможности, которые она дает, — овладеть чем‑то новым, вспомнить что‑то старое. Когда предлагают роль, главное, чтобы она, во‑первых, была интересной, а во‑вторых, не повторяла то, что я уже играл. Именно поэтому я соглашаюсь на роли всяких злодеев и подонков. Но при этом, конечно же, стремишься тянуться к свету, говорить о добре, о базовых ценностях. Вот как в фильме «Пальма» — про любовь, про дружбу, про верность. Но все же хочется пробовать новые жанры, новые образы. Для меня неважно, статусная роль или нет, я готов сниматься хоть один день, если это клас­сная, интересная работа. У Алексея Сидорова, например, соглашусь на самую маленькую роль, даже не заглянув в сценарий.

— Так вас захватили съемки «Т-34»?

— Я вам больше скажу. К 2018 году, когда снимался фильм, я уже имел немаленький опыт работы в кинематографе. Но, попав на съемочную площадку к Сидорову и увидев, как организован процесс, я понял: «Вот это действительно кино с большой буквы». Впервые в истории кинематографа актеров снимали в реально идущих танках, и потом, когда фильм вышел на экраны, ко мне подходили зрители, говорили: «Я как будто сам в танке сидел!».

— Ваша фильмография пестрая — то вы белогвардейский офицер в «Обители», то пожарный в «Огне», то опричник в «Грозном». А начиналось все с «Сочинения ко Дню Победы» Сергея Урсуляка.

— Мое появление там никак нельзя назвать актерской работой. Вот у моего брата Ивана, который в 11 лет сыграл в «Возвращении», действительно была большая роль, достойная двух венецианских львов. А в моем случае Урсуляку нужен был парнишка в кадре, меня он знал с детства, вот и позвал. Вся моя задача заключалась в том, чтобы вообще ничего в кад­ре не изображать, а просто быть самим собой.

— Вы напомнили о фильме ­«Т-34», вокруг которого было много жарких споров, как, впрочем, вокруг большей части современных картин о войне.

— Сколько людей — столько и мнений. Споры вокруг «Т-34» лишь подтверждали очевидное: тема жива, боль не прошла, и военное кино надо продолжать снимать. Другое дело, что сейчас слишком много критики вокруг, одна сплошная критика. И как у того же Чехова в «Чайке»: «Когда хвалят, приятно, когда бранят, два дня ходишь не в духе». Никогда не забуду: отец (народный артист РФ Федор ­Добронравов. — Прим. ред.) выступил продюсером милого семейного фильма «От печали до радости», в котором снялись и папа, и мы с братом Ваней. А кто‑то в соцсетях написал комментарий про сплошное кумовство. Почему кумовство? Мы просто хотели сыграть вместе одну семью, снять доброе кино для зрителей. Мы уже заигрались в эти соцсети. Я в конце концов отказался от всех соцсетей, и мне так легко стало жить!..

— Символично, что все‑таки первая ваша картина — «Сочинение ко Дню Победы».

— Я всегда мечтал сняться в военном кино. Когда был помоложе, удивлялся: «Что же такое, столько фильмов про Великую Отечественную снимают, а меня не берут!». Но никогда не знаешь, как должно быть и когда что сложится. Прошло время, и вот мне уже приходится отказываться от очередной роли танкиста или артиллериста.

Но фильм «Т-34», на мой взгляд, особенный. Во-первых, приходилось много чему учиться, а я люб­лю это делать. Поскольку мой Василенок белорус, то я со своим коллегой по театру родом из Белоруссии под диктофон проштудировал всю мою роль. Но, чтобы русскому зрителю было понятнее, придумали, что у Василенка папа русский, а мама белоруска, поэтому он говорит на трасянке — такой смеси белорусского и русского. Потом пришлось научиться управлять танком. А главное — у нас получилось интересное кино, ломающее многие шаблоны. И то, за что его некоторые упрекали, и было нашей задачей. Потому что, как говорит Леша (Сидоров. — Прим. ред.), за последние годы военное кино превратилось в плач по ушедшим мужьям, отцам, дедам. Да, надо отдавать дань погибшим. Но нам хотелось снять геройское кино про подвиг, про смелость, про смекалку нашу.

— Как «В бой идут одни «старики»?

— Это мой самый любимый фильм всех времен и народов! Глубоко убежден, что фильм Леонида Быкова ближе всего к реальности, к жизни. Потому что в нем есть все то, что есть в нашей жизни, — и юмор, и трагизм, и музыка. Мне почему‑то хочется верить, что все так и было, как в фильме Быкова. Когда сегодня друг не вернулся из боя, а завтра мы поем песни. Мы побеждаем, потом проигрываем, потом опять побеждаем. Мы шутим, плачем и не теряем надежды, что все будет хорошо.

— Вам не хотелось бы, чтобы сняли продолжение? И самому сыграть «маэстро» Алексея Титаренко?

— Ни в коем случае. Нельзя переснимать легендарные фильмы. Какой в этом смысл? На «В бой идут одни «старики» выросло уже столько поколений, он уже вошел в наш генетический код. Поэтому и фильм «Т-34» не был калькой картины «Жаворонок» 1965 года. В основе обоих фильмов — история пленных русских танкистов, которые, будучи «живой» мишенью для немецкого бронебойного оружия, вырвались с полигона и стали разъезжать на «Т-34» по дорогам Германии. Но это отправная точка, а дальше каждый режиссер шьет свое лоскутное одеяло.

Не надо сравнивать старое кино с современным. Это все равно что вздыхать по прежним телефонным аппаратам: «Смотрите, какая трубка из эбонита, а как провод закручивается!». Да, сейчас нет ни эбонитовой трубки, ни провода, телефон плоский и почти невесомый. Никто не мешает поставить у себя дома древний телефон и разговаривать по нему. Я, к примеру, собираю пластинки — мне нравится доставать виниловый диск из конверта, потом класть на проигрыватель, опускать иголку и слушать аналоговое звучание. В этом что‑то есть. Но я же не буду отрицать, что сегодня мы живем в цифровом мире. Так и кино надо делать с учетом нынешних реалий и возможностей.

— Вы уже упомянули мелодраматическую комедию о рабочей династии «От печали до радости», где трое Добронравовых впервые снялись вместе. И — редчайший случай — именно как династии вам присудили «мужской» приз на кинофестивале в Новороссийске. Если забыть о негативных комментариях, нет желания повторить опыт?

— Да, наши герои отличаются от нас, но уравнение то же — отец и два сына. Поэтому было любопытно и трогательно быть с папой и с Ваней на одной площадке. И вообще я от многих режиссеров слышал и слышу: вот как было бы здорово объединить вас троих в одном фильме. Думаю, что еще сыграем вместе — историй про семейственность, про кланы достаточно много.

— Председатель жюри кинофес­тиваля в Новороссийске Елена Цыплакова рассказывала мне, что после просмотра фильма они смеялись: в советское время нас всех тошнило от засилья производственной тематики в кино, а сегодня простой рабочий на экране — такая редкость!

— Это и в самом деле странно. Казалось бы, сегодня охвачены все жанры и темы. Есть арт-хаус, есть фантастика, комедии, триллеры, хорроры, эротика, в конце концов. А вот человеческих историй про обычную семью почти нет. На мой взгляд, это неправильно — ведь это же о нас.

Мне тяжело смотреть сериалы про несуществующую Россию. То есть она существует, эта Россия, в которой своей жизнью живут миллиардеры, богатые женщины, «золотая молодежь». Но, извините за пафос, не они соль земли. А вот моя родня, друзья, простые люди… И хочется рассказывать им о них самих, об их радостях и печалях. Самый показательный, конечно, пример — сериал «Сваты», и в них персонаж отца, который соткан из всех его друзей, и таганрогских, и воронежских, и московских. От кого‑то он смех взял, от кого‑то походку, от кого‑то еще что‑то. И получился собирательный образ такого южного русского человека, добродушного, в чем‑то наивного. В этом секрет успеха сериала и Ивана Будько конкретно — в том, что он настоящий, живой. Меня, даже когда мусор выношу, все просят передать папе привет. И такие проекты надо делать как можно больше — для простых людей о простых людях. Мне кажется, на это сейчас огромный спрос…